Гадюка на бархате (СИ)

— Не хлопнусь, не бойся. Хотя, у него и так не царствование, а сплошные зловещие знамения. Хуже уже не будет, даже если я отброшу копыта прямо в соборе Святого Энно.

— Нет, Рихо, очень тебя прошу — не порть церемонию, которая должна стать венцом моей церковной карьеры!.. — при этих словах Габриэль совершенно по-мальчишески подмигнул Рихо, и тот подумал, что способность ехидничать в ситуациях, когда другим хочется удавиться, у Фиеннов тоже семейная. А вот следующую фразу Габриэль произнёс уже абсолютно серьёзно: — Но мне ещё интересно вот что — работает ли твоя новообретённая связь с Эулалией в обе стороны?..

***

Эулалия часто видела кошмары — но совсем не такие, как в этот раз. Так что уже начинала сомневаться — а кошмар ли это в принципе?.. Открывавшиеся перед ней одна за другой картины были слишком уж яркими для обычного сна. И все как одна — безрадостными.

…Вереницы костров, затмевающих небо чёрным дымом — так много, ужасно много!.. И каждый из них издаёт сладковато-душный запашок горелого мяса. Человеческого.

…Толпы людей, отчего-то — все в серых и грубых одеждах, едва ли не рубищах — и мужчины, и женщины. Множество лиц, на всех застыло одно и то же выражение — полубезумная смесь ярости и восторга. Пустые, словно не видящие ничего перед собой глаза. Рты, широко и уродливо разинутые в крике.

…Город — когда-то явно большой и богатый, с величественными мостами, перекинутыми через плавно текущие воды реки, и широкими, вымощенными каменными плитами улицами. Но теперь тут и там пестрящий обгорелыми остовами зданий и домами, чьи окна оказались выбиты, а двери — снесены с петель.

А потом перед глазами Эулалии предстало то, что мгновенно вытеснило из её головы все предыдущие мрачные образы. Она увидела человека, который стал для неё в последнее время почти единственным смыслом существования, кроме, разве что, трикверианской веры — кардинала Фиенна.

Вот только он — восседающий на высоком алом троне, спинку которого венчала золотая трёхконечная звезда — не вызвал теперь у Эулалии привычного благоговения. Глядя на него, она чувствовала перехватывавший горло страх и — отчего-то — смешанное с ним чувство вины.

Прежде Эулалия видела в глазах кардинала стылый лёд — но теперь этот лёд словно обратился в светлое голубое пламя, опаляющее всякого, кто встречался с отпрыском рода Фиеннов взглядом.

Это пугало больше, чем появившийся на поясе кардинала меч в усыпанных рубинами ножнах — такой же броский, как и красный камзол с золочёным шитьём на груди, изображавшим объятую пламенем звезду Троих. Или — чем окружавшие кардинальский трон вооружённые до зубов мужчины, чьи чёрные мундиры были отмечены той же эмблемой.

И даже сильнее, чем тянувшиеся по обе стороны от трона вереницы одетых в лохмотья и закованных в цепи людей. Лица многих были слишком благородны и тонки в своих чертах, чтобы принадлежать простолюдинам. Тела большинства покрывали бурые корки подживших ожогов и красные вспухшие полосы, оставленные бичами.

Эулалия же стояла перед троном Габриэля Фиенна, всё глядя в его лицо — красивое, породистое и жестокое — пока он не произнёс со своей обычной усмешкой:

— Ну что же ты молчишь, друг мой? Скажи, тебе нравится… это? — Фиенн взмахнул в сторону изувеченных пленников узкой ладонью, унизанной золотыми перстнями. В орнаменте украшений читались угловатые письмена неизвестного Эулалии языка. — Ведь это — и твоих рук дело!..

Эулалия попыталась возмутиться. Почему кардинал стал называть её «другом», отчего бросает ей странные обвинения?!.. Однако, поняла, что речь, как и тело, ей не подчиняется. Да и само тело оказалось чужим — потянувшаяся к мечу у пояса ладонь, которая ощущалась как собственная, но подчинялась иной воле, однозначно выглядела мужской.

Но дочь благородного семейства Осорио недаром была чародейкой — она слышала о магии и более странной, чем та, что сейчас переместила её в… Чужой сон? Чужое видение о грядущем?.. В любом случае то, что Эулалия видела, волновало её больше, чем то, как ей выпало это делать. И она лишь на мгновение изумилась, когда голос, который ответил на вопрос кардинала, оказался принадлежащим Рихо Агилару:

— Моих?! Габриэль, проклятье, я никогда не желал того, что происходит теперь!.. Я всего лишь хотел спасти тебя!

— И хотел этого слишком сильно. Неужели ты и вправду думал, что после того, как продашь ради меня душу, я вернусь прежним? — улыбка Габриэля сделалась шире. Он небрежно поправил волосы, и блики от крупных рубинов на его перстнях упали на бледное лицо. На миг оно показалось измазанным в крови. — Я ведь когда-то предупреждал тебя!.. Но ты всё равно не захотел слушать. Глупый, смелый Рихо! Чёрный Пёс, отворивший дверь слугам Бездны!

— Ты не Габриэль!..

— Всё ещё он, как бы тебе ни хотелось обратного. Именно поэтому ты даже убить меня не сможешь, так ведь, друг мой?.. Слишком верный друг! — кардинал негромко рассмеялся.