Гадюка на бархате (СИ)

Появившегося чуть позже в её шатре Гверна Белая Львица встретила лёгкой улыбкой. И благосклонным кивком ответила на его поклон.

Гверна трудно было назвать неотёсанным варваром. Пусть даже внешность гиллийца, с его тянувшимися от правого виска к щеке и уголку глаза завитками татуировки и чёрными волосами, сплетёнными в тонкие косички надо лбом и стянутыми в высокий хвост, доходивший до лопаток, выглядела весьма экзотично в глазах жителей континента. Но манеры того казались Лавинии куда более изысканными, чем у покойного герцога Альтьери.

Гверн не спешил заговаривать с Лавинией о серьёзных делах. Он неторопливо попивал вино из золотого кубка и рассыпался в комплиментах собеседнице — столь же пространных, сколь и расплывчатых.

Наконец, Лавиния поняла, что делать первый ход в сегодняшней игре придётся ей, и сказала:

— Я тоже безмерно счастлива наслаждаться вашим обществом, княжич. Но вы ведь понимаете, что я пригласила вас не только для того, чтобы угостить вином?

— Понимаю, — ответил Гверн, с лица которого мгновенно исчезло расслабленное выражение. — Хотя оно и было недурным… Но чего же вы хотите от меня, госпожа?

— Ваш флот.

— Он ведь и так идёт в Хризолитовое море, чтобы помочь вашему отцу утвердить независимость Лерии.

— Лерия подождёт. Мне нужно, чтобы флот атаковал Шильдштадт.

— Это… смелый план. Но что же Хрустальные острова получат взамен?

— Острова? Или же — вы? Скажите, чего бы вы хотели?

Гверн окинул её взглядом — изучающим, внимательным. Пусть и остававшимся в границах приличия. Но Лавиния заметила, что после этого он куда более жадно посмотрел на лежавших на застланной атласным покрывалом постели горгулий. Те свернулись клубками и сладко спали после своих недавних игр.

— Что если я скажу, что хотел бы просить вашей руки? Вы просто прогоните меня?.. Или предложите своему желтоволосому убийце опробовать на мне его ножи?

— Ни один из вариантов. Я соглашусь обвенчаться с вами… в кафедральном соборе Шильдштадта. Но для этого вам придётся принять мою веру.

— О, последнее условие не станет для меня трудным. Меня не слишком интересуют чьи бы то ни было боги. Но вера моего народа слаба. Она сгнила изнутри. Будет не слишком-то жаль с ней расстаться.

Лавиния очень хорошо поняла, что новый брак окажется заключён по расчёту не только с её стороны. Лавинии и её отцу был нужен гиллийский флот, а Гверну — союз с Госпожой Бестий. Что ж, возможно, это и окажется лучше безумной страсти Винченцо, которая принесла роду Фиеннов столько горя.

А бояться союза с чужаком и безбожником Лавиния точно не боялась. Её главный страх уже обернулся кошмарной явью. И все остальные стали казаться не более чем пылью под ногами.

***

Рихо лежал на боку, почти бездумно разглядывая едва угадывавшуюся в полутьме соседнюю стену камеры. Наверное, стоило бы поспать и постараться набраться сил перед тем, что неизбежно ждало его завтра. Вот только исхлёстанная плетью спина то и дело отдавала резкой болью. А полосы чуть подживших ожогов на животе добавляли мерзких ощущений. Следы от раскалённого металла всё ещё дёргали мучительными до тошноты волнами жара. И заставляли тело покрываться потом, несмотря на то, что солома, служившая Рихо постелью, плохо спасала от сквозняков, блуждавших в тюремном подземелье.

Может, он всё-таки помрёт здесь от холода и ран?.. Вот был бы хороший сюрприз для его палачей-неумех!.. Хотя в действительности Рихо понимал, что куда быстрее настанет момент, когда он не сможет дальше выдерживать пытки. И хорошо, если просто тихо скончается в подвале, пахнущем кровью и палёной плотью. Но вдруг сломается и сделает то, чего от него так хочет добиться щенок-император — признается в убийстве Габриэля?.. Нет, уж лучше смерть!..

На этом свете держало только одно — надежда отомстить. В конце концов, Карл Вельф так беспечен и неосмотрителен… И если Рихо представится хоть малейшая возможность свернуть мидландскому монарху шею, он подобным шансом непременно воспользуется. Но для этого нужно было сначала выжить. И потому о Габриэле Рихо запрещал себе думать. Такие мысли убивали куда надёжнее ран и тюремного холода — винил в смерти друга Рихо в первую очередь себя.

Тогда, в особняке Грифоньей Стражи, куда Рихо имперцы отволокли, не имея на то никакого права, он догадывался, что это ловушка. И понимал, на кого та была расставлена. Хотя и рассчитывал, что на этот раз Габриэль всё же не явится в лапы Грифонов, решив пожертвовать другом. Игра теперь была слишком крупной. И Рихо точно бы не стал его ни в чём винить.

Вот только Габриэлю не изменила его обычная самоуверенность. А может — и преданность Рихо, которого он собирался в очередной раз заслонить от смерти. Сколько раз они делали подобное друг для друга?.. Слишком много. И однажды кому-нибудь из них должно было не повезти. Рихо очень надеялся, что это окажется он сам. Но вышло иначе.

Удивлённое и на миг показавшееся слишком юным лицо Габриэля, в спину которого вошли клинки двоих Грифонов, Рихо точно не забудет до дня своей смерти. Каким бы скорым или далёким тот ни был.