Гадюка на бархате (СИ)

«Интересно, а что с Карлом будет на войне? Там-то его станут пытаться убить всерьёз», — промелькнуло в голове у Вильгельма, но дальше думать на эту тему он не стал. В конце-то концов, хотя убивать людей капитану дворцовой гвардии приходилось, на войне он и сам не был…

Примерно ещё через четверть часа со стороны дворца в аллее появились новые люди — теперь это были воины Церкви, и гвардейцы заметно расслабились, разглядев их чёрные мундиры со светлыми контурами узких собачьих морд.

Карл прервал на полуслове свою очередную возмущённую реплику, когда один из Гончих — светловолосый мужчина лет тридцати с лишним — подошёл к нему. Воин Церкви, поклонившись, коротко и сухо рассказал о том, что жрицы схвачены и больше никому не причинят вреда и уже собирался уходить, когда Карл остановил его повелительным жестом.

— Подождите, — гордо вздёрнув подбородок, заявил молодой император. — Я приказываю вам проводить меня к ташайским дикаркам. Хочу ещё раз взглянуть на этих тварей.

В усталых глазах Гончего явственно читался вопрос: «Какого дьявола?» — и это был тот редкий случай, когда капитан гвардии полностью поддерживал человека из церковного воинства. Вот только Вильгельм уже успел понять, что Карл, обретя власть, не собирался держать в узде свои прихоти. Разве что Луиза могла бы попытаться переубедить своего любовника. Но она стояла в стороне, непривычно тихая, и пыталась привести в порядок своё платье, в котором теперь напоминала скорее растрёпанную ворону, чем райскую пташку. Так что Вильгельму не оставалось ничего другого, кроме как последовать обратно во дворец за своим другом и повелителем.

Ещё недавно роскошно убранный, главный зал Флидерхофа встретил их запахом гари, смешивавшимся с каким-то тяжёлым пряным ароматом. В помещении теперь царил полный разгром, который венчала огромная люстра с хрустальными подвесками, рухнувшая рядом с императорским троном.

Старшая из жриц, потеряв сознание, безвольной куклой лежала на паркете. Тем не менее, кто-то из Гончих уже успел предусмотрительно сковать её запястья антимагическими кандалами. Младшая ташайка, в таких же оковах, стояла на коленях и выглядела практически невредимой, если не считать расцарапанной до крови левой щеки. Даже бисерный шарф юной жрицы по-прежнему обвивал её тонкую шейку.

Рихо устроился немного поодаль от пленниц, привалившись к стене рядом с Эулалией, которая выглядела истинной дикой ведьмой в помятом, прожжённом в нескольких местах платье и с растрёпанными волосами.

Несмотря на то, что Эулалия была измучена до предела, глаза её горели торжеством. Чародейка не только пережила свой первый магический бой, но и вышла из него победительницей — не без помощи Рихо, который, как мог, отвлекал внимание жриц, пока его напарница плела заклятия. Теперь кардинальский порученец думал о том, что они с Эулалией оказались не такой уж плохой командой, да и остальные Гончие подоспели очень вовремя. В кои-то веки обошлось без лишних жертв, и Рихо с трудом мог поверить в это.

Карл отпустил какую-то шутку по поводу раскинувшейся на полу ташайки — должно быть, совершенно непристойную, судя по довольному гоготу гвардейцев и жеманному хихиканью Луизы — и подошёл поближе к младшей жрице, по-прежнему коленопреклонённой и смиренно опустившей голову.

То ли инстинкт, то ли опыт заставили Рихо отлепиться от стены и встать поближе к императору. Жрица подняла на Карла взгляд, и в её глазах читалось презрение. Даже измазанное в крови лицо и скованные за спиной руки ничуть не мешали ей сохранять надменный вид.

— Забавная ташайская зверушка, — громко произнёс Карл, для верности указывая на жрицу пальцем. — Правда, на редкость злобная — почти как наши дорогие северяне, которые в своих унылых замках уже, наверное, мехом обросли — целиком! Не завидую их жёнам!

Снова послышался угодливый смех. На этот раз громче всех — почти истерично — хохотала Луиза.

Одним гибким движением юная жрица вдруг поднялась на ноги, глядя в лицо Карлу, произнесла какую-то короткую шипящую фразу на своём родном языке. Потом резко дёрнула худыми плечами, и её причудливый шарфик упал на пол. Под ним виднелось нечто, похожее на тёмное ожерелье.

Рихо успел толкнуть императора в сторону — прямо в руки гвардейцев — и кинуться к жрице. Та ловко отскочила, а к Рихо с шеи ташайки с удивительной силой рванулась чёрная змея, сумевшая изогнуться в полёте так, что зубы её сомкнулись ровно у Рихо на запястье.

***

Карл не удержался и бросил последний взгляд из-за спин гвардейцев на тот хаос, что вновь воцарился на месте так неудачно закончившегося торжества. Труп юной жрицы, прошитый двумя арбалетными болтами — постарался кто-то из Гончих; тот самый церковник, которого укусила змея, сидящий на полу; склонившаяся над ним взъерошенная черноволосая девица в светлом платье…

Все эти осколки одной мозаики, полной — в который уж раз за недолгое правление молодого императора — магии и смерти, словно бы медленно проплыли перед глазами Карла, прежде чем дверь в зал захлопнулась, отгораживая его от безрадостной картины.