Гады. Старая кожа

Они не дошли. Верней, пришлось остановиться шагах в тридцати от чужого костра. Огромный — вровень с плечами Дона — волк вырос из густых зарослей кустарника. И замер, буровя взглядом человека. Изучает ненормальных двуногих — подключившись к щупу, переощутил Дон то, что сейчас ощущала Лэли. Человек опасен — анализировал волк — но он пришел в одиночку, а не со стай охотников своего племени. А самка… Та ещё опасней — абсолютно точно установила зверюга. Но эта другая опасность: страшная, безжалостная, придавившая волю такой тяжестью, что он не мог сопротивляться. Он — вожак, и он честно боролся! Но лапы шажок за шажком выносили его навстречу двуногим. Опасно! Но, эта опасность не желала отнимать жизнь — вожак довольно быстро в это поверил, хотя оставался настороже. Он ждал, потому, что опасность никогда не уходит сама. Либо ты от неё сбежишь, либо она тебя настигнет и уничтожит. Она и настигла — в голове вспыхнуло отвратительное воспоминание, поднявшее на загривке шерсть. Те огромные необоримые кабаны, что вторглись на земли стаи… Они — зло!

Дон полюбовался, как клыки сверкнули под вздыбившейся верхней губой. Нижняя нервно подрагивала, выпуская наружу рычание, в котором пока ещё не было угрозы. Но предупреждение читалось легко. Лэли, закинув в голову животного провокационный сигнал, собрала из отрывочных чужеродных картинок волчьего сознания единый образ чудовища. Дон вошёл в режим телепатической передачи изображения и принял картинку. Граги собственной персоной. Следующая идея пришла сама собой. СС выудил из ПЗУ детальную картину битвы охотника с обычным кабаном — было дело, Дон присутствовал. Теперь пригодилось, и СС занялся монтажом. Выбросил охотника и кабана, залепив на их место Дона с грагом. Получилось уморительно: Дон боролся с ногами чудовища, под брюхо которого современный гигантский кабан мог втиснуться целиком. Картинка была пятисекундной, но трудоёмкой — Лэли с трудом удерживала непривычный для нее обманный образ. Щупа хватило ненадолго, но волк, получив от него картинку, всё понял.

Он медленно, но целенаправленно сделал к людям несколько шагов. В его зеленовато-жёлтых глазах Дон увидал холодное категоричное неверие в то, на что его приглашали понадеяться. Волк ни в грош не ставил силу этого двуногого. Это логично: тот явился сюда в одиночку, а не со стаей охотников своего племени. И вожак остался равнодушным к обещаниям двуногих, к которым разом потерял всякий интерес. Лэли слегка обиделась и вновь запустила в упрямую лобастую башку его же собственный образ врага. В глазах вожака сверкнула укоризна взрослого, которому нет дела до шалостей малышни. Он развернулся и неспешно подался обратно в лес. В ту сторону, где подрагивало меж стволов пятно света. Однако в десятке шагов волк вдруг остановился и обернулся. Лэли бросила Дону своё ощущение: их приглашают туда, где горит огонь. Им туда надо. Дон хмыкнул и не стал спорить.

Тем более что очередной поток чувств зверя — транслируемый Лэли — его позабавил. Оказывается, у встревоженного, озадаченного вожака нынче весьма странный день. На его территории, где двуногих не сыскать, сегодня он спотыкается об них на каждом шагу. Предыдущий припёрся сюда вообще в одиночку. Он мелковат и стар — такое понятно с первого взгляда любому. Вот сам вожак ещё не старик — в самой силе. А и его последний день не за горами. Правда, встретит он этот день всё равно не стариком — упрямо постановил волк. Соперник, что однажды его победит, прикончит бывшего вожака — скитаться вдали от стаи подыхающим с голода немощным… Волк брезгливо фыркнул и сунул нос в низкий кустарник, что отделял его от небольшой лесной прогалины.

— Ну, чего застряли на полпути? — прилетело навстречу гостям. — Давайте сюда. Не люблю ждать. А тебе, братец, спасибо. Уважил старика. За такую услугу грех не дать на лапу, — негромко и размеренно рассуждал… действительно старик, кромсая задницу оленя. — Ну, как тебе мой молодняк?

Волк презрительно фыркнул и занялся ногой оленя.

— Дурной пока, — удовлетворенно согласился старик, вытирая руки пучком травы. — Бестолковый и самоуверенный. Ноги у таких завсегда поперек башки встревают. Но, куда деваться-то? — доверительно пожаловался он умудрённому собеседнику. — Мне ж всё одно, спокойно помереть не дадут. Приказ, ничего не попишешь. Не поверишь, — вздохнул он, — почти сто лет прожил, а от того приказа ни слуха, ни духа. А тут: нате вам. Внучок родился, и он сразу включился, чтоб его.

Волк сглотнул и удивлённо воззрился на двуногого. В очередной раз принюхался, да и призадумался. Его запах не был запахом двуногих. Обычных двуногих — поправился вожак, удивляясь, как это он упустил такое важное знание. Зато он понял, отчего вдруг заметил его: от молодого двуногого самца пахло так же. А от самки так, да не так, но тоже не как обычно.