Гагаи том 1

— Та может, — кивнул Лаврентий. — Давай замочим, чтоб своими ногами ходить до самой смерти.

— Есть такая думка, — отозвался Кондрат. — Где какой был завалящий али попорченный: косой, оспой побитый, хромой, сухорукий — всех пристроил. И ничего, топаю поки своими. Этога тоже, даст бог, сплавим.

В том, что Семен имеет какой-то недостаток, Кондрат не сомневался. Иначе чего бы обращаться за помощью.

— Бравые ребятки сами себе находят невест, — рассуждал он. — Иной, глядишь, так женихается, что не он, а девки бегают за ним, да еще друг у дружки перья скубут.

— Это по-нашенски.

— Бывает, свадьбу сыграют, а через два-три месяца уже и дитенок, — озорно сверкнул глазами Кондрат. — Ульяну я вот таким кандибобером и сосватал у той чертовки старой, хай ей икнется на том свете.

— То такое дело. Девкам, как ни таись, как ни хоронись, а тая любовь себя покажет...

Тем временем Семен облюбовал наблюдательный пункт и затаился.

Казалось, ему нечего было обижаться на судьбу. И при силе, и уважают его: за нрав покладистый, за то, что работает, не считаясь со временем.

Да, о Семене односельчане не скажут худого слова. Помнят то, что сделал он для общества. Ценят. Радоваться бы Семену, но он не испытывает радости, считает, что его обошла судьба, обидела. Ушли его сверстники в армию, уже и отслужить успели, уже младшие их сменили. Вот и Егорка Пыжов в танкисты попал. Каждую осень с песнями и удалыми припевками под гармошку оставляют крутоярские ребята привычные дела, родных, любимых, чтобы постигнуть воинскую науку — самую главную для настоящего мужчины, защитника своего очага, своей Родины. А Семена не берут. Освободили от воинской повинности подчистую. Плоская стопа у него оказалась. Родился таким. Другой бы на седьмом небе был. Есть еще такие, что всеми правдами и неправдами уклоняются от воинской службы. А Семен страдал: мысль о физической неполноценности угнетала его. Он сделался робким, застенчивым, нерешительным. Давно Семен любит Фросю Пыжову. А никак не осмелится поговорить, объясниться.

Не надеясь на себя, решил Семен заслать к Фросе сватов. Авось они подсобят его горю. Договорил Кондрата и Лаврентия. А теперь, поглядывая на дорогу, по которой всегда ходит Фрося, думал: «Не отказаться ли от сватовства, пока никто еще не знает?»

Фрося не шла. Семен будто даже обрадовался этому. Поспешил к Кондрату и Лаврентию.

— Ничего, наверное, не получится, — сказал им. — Видать, задерживается.

Но Кондрат уже не мог отказаться от обещанного магарыча.

— Невеста нам и не нужна, — подал голос. — Была бы Антонида. В таких делах с родителями толкуют.

— Доподлинно, — поддержал его Лаврентий. — Попервах с родительницей разговор. Потом невесту кликать на смотрины.

— А как же! — воскликнул уже малость захмелевший Кондрат. — Сперва проверим ее данные по хвизической подготовке, поскольку верно кажут умные люди, что с лица воду не пить.

— Баб мы для того и берем, чтоб могла в доме хозяйствовать, — вставил Лаврентий.

— На поведению тоже поглядим. Може в ней какая вредная стихия сидит? Може, не подойдет нам?!

Семен ужаснулся. Растерянно забормотал:

— Зарежете. Без ножа зарежете. Ну его к лешему с этим сватовством... Лучше ото сидите. Сейчас водку выставлю.

— Э, нет, мил человек, — запротестовал Кондрат. — Задаром я не свыкший угощаться. — Похлопал Семена по плечу: — Да ты не боись! Все в ажуре будет, как по писаному. — Повернулся к дружку: — Айда, Лаврушечка.

— Это мы в два счета сообразим, — пообещал Лаврентий, направляясь к двери вслед за Кондратом.

Семен остался в великом смятении. А воинственно настроенные сваты направились на солонцы к дому бабки Пастерначки, где в свое время нашла кров Антонида с детьми.

На полпути Лаврентий заколебался:

— Може, повернем? А?

Кондрат смерил его недовольным взглядом.

— Оно, знаешь, молодые ныне не очень того... — оправдывался Лаврентий. — Еще как пуганет!..

Кондрат храбрился:

— Плохо ты девок знаешь, Лаврушечка. А я их, милых, как самога себя познал. Иная, глядишь, недовольствие выказывает, будто и в самом деле якаясь принцесса. Копни же душу — аж трусится, так ей тот замуж свербит.

— Это уж непременно.

— Такое зелье, такое, что токи и на уме, как бы кому на шею сесть. Потом же еще и вередует: то не так, это не так. Со своей вот скоки уже живу! — оживился Кондрат. — Вроде пора бы утихомириться. Да нет же. Приключилось так, что отрезал я бороду. У Афоньки литру выспорил, То я уже допрежь решил, поскольку рабочему человеку, прямо скажем, борода вовсе ни к чему. Прихожу, значит, домой. А Ульяна заперлась изнутри и не впущает. Кажет, не знаю такога. У меня, кажет, был мужик как мужик, а это щось такое прибилось непонятное. — Кондрат затеребил реденькую, только начавшую отрастать бороденку. — Вот так-то, Лаврушечка. Кажись, какое твое собачье дело? Борода-то моя! Хочу — ношу, хочу — выскубу. Ан нет, не тут-то было. Выходит, не моя.

— Аспиды эти бабы, — охотно согласился Лаврентий, — Не дай бог, скольки они кровушки нам портют.