Гагаи том 1

Не без долгих размышлений пришел Игнат к заключению: начальство слушай, а сам не плошай. Как-никак своя боль ближе, чувствительней, чем людям со стороны. Потому, наверное, и надеялся Игнат больше на себя да на своих товарищей. Настоящей находкой оказался Иван Пыжов в роли старшего огородника. И государству вывезли овощей намного больше обычного, и колхозников всех обеспечили.

Теперь никто не помышляет об уходе из артели. Правда, подался в МТС Семен Акольцев. Но на то у него своя причина. Хочет парень забыть неудавшуюся любовь. Решил уехать с глаз долой, чтоб не встречаться с Фросей, не видеть чужого счастья. А убежит ли?..

Да, жил Крутой Яр своими заботами, печалями, радостями. И в его жизни происходило такое, во что и поверить трудно.

Разве мог кто-нибудь подумать, что Иван Глазунов, этот еще совсем недавно забитый парнишка, станет ударником труда, орденоносцем? А ведь шагнул крутоярский паренек под своды Кремля, и ему улыбнулся Михаил Иванович Калинин, пожал руку, сказал доброе слово. И теперь люди солидные, повидавшие немало на своем веку, с почтением относятся к Ивану, а мальчишки забегают вперед, чтобы получше разглядеть сияющий на груди орден «Знак почета».

И разве Андрей Раздольное мечтал о такой чести? Разве старался из-за вознаграждения? Он просто работал, добросовестно выполнял свой долг. Может быть, только самоотверженней, чем другие, может быть, с большей любовью и беспокойством. Его старания увенчал орден Трудового Красного Знамени.

Еще менее заботился о славе Тимофей Пыжов, награжденный орденом Ленина. И уж никто, конечно, даже сам Тимофей, никогда не предполагал, что станет он слушателем Промакадемии — высшей школы руководящих кадров.

«Народному хозяйству нужны политически стойкие, испытанные командиры», — сказал ему начальник политотдела дороги, провожая в путь. И выразил надежду, что Тимофей Пыжов, один из зачинателей стахановско-кривоносовского движения на транспорте, оправдает доверие партии в новых условиях, постигая науку коммунизма.

Вот так и возвратились из Москвы члены прославленного экипажа — переполненные незабываемыми впечатлениями. Радость Андрея и Ивана можно было понять, хотя и омрачалась она разлукой со своим механиком.

35

— Мы расписались, — сказала Фрося матери.

У Антониды будто оборвалось что-то внутри и ноги ослабели. Присела на скамью — расстроенная, обиженная.

— А он? Что ж глаз не кажет?

— На смену заспешил. После поездки дадут три дня.

— Так-так. Я уж подумала, совестится.

Фрося вопросительно взглянула на мать.

— Как же. Увел, не спросясь родительского согласия, под благословение не подошел.

Фрося засмеялась. Обняла мать.

— Ну, не сердись, не сердись. Это все я. А он хороший.

— Ой Фроська, Фроська, — погладив ее голову, вздохнула Антонина. — Отцовской руки на тебя не было, самовольница ты этакая.

— Теперь не очень празднуют отцовскую руку. Афанасий Глазунов многого добился? Ушел Иван из дому. В общежитии живет.

— Да-да. Нет у нынешних детей ни страха божьего, ни почитания к родителям... У твоего-то есть отец, мать? Что за люди?

— Без матери вырос. Умерла еще в двадцать первом.

— Такой же сирота.

— Отец составителем поездов работает, — продолжала Фрося. Ей не хотелось говорить, что после первой он уже несколько жен сменил, а сейчас снова холостякует, что к рюмке тянется. — Комнатка у них в железнодорожном доме.

— Значит, жить негде?

— Как нибудь устроимся.

— Да-да, с милым рай и в шалаше. А дитя появится?

— Квартиру дадут.

— Это все заранее надо устраивать.

— Птицы тоже сначала паруются, а потом сообща гнездо вьют, — возразила Фрося.

— Верно. Только птицы не обзаводятся потомством, не подготовив гнезда.

Антонида не тешила себя надеждой, что Фрося будет венчаться. Ей хотя бы помолиться за счастье дочери, свечку поставить у алтаря. Только и этого она не может сделать. Савелий Верзилов настращал отца Феодосия — не показывается у Пелагеи Колесовой, забыл дорогу в Крутой Яр. Придется на станцию Югово ехать. Она и не такую поездку готова совершить, лишь бы ее Фросеньке посчастливилось в жизни.

— Свадьбу сыграем не хуже, чем у людей, — пообещала.

— Никакой свадьбы не будет, — возразила Фрося.

— Да как же без свадьбы?

Свадьбы крутоярцы играют шумные, разудалые, безалаберные. Издавна так идет. Помнит Антонида, как ее брали в дом первого сельского богатея Авдея Пыжова. До смотрин и в глаза не видела Василия. В свой час жених тремя тройками прискакал: дуги колокольцами увешаны, сбруя — цветами бумажными расцвечена, в конские гривы ленты вплетены. Щедрой рукой откупил ее у парубков местных, хуторских, помчал в церковь. А там уже ждали. Все было красиво, торжественно. Перед богом поклялись в супружеской верности. Поцеловали крест. Гремел хор. На церковных ступенях обсыпали их зерном и серебряными монетами. И снова мчалась свадьба с песнями, гиком, малиновым звоном. Кривлялись ряженые. Подружки пели жалкие, задушевные песни: