Гайда!

– Мы за собакой пришли, – поздоровавшись, сказал Алексей. – Командир велел мне ее куда-нибудь определить. Вот, Салават возьмет.

Доходяга, стоявшая рядом с Марусей, будто чувствовала, что гости и хозяйка говорят о ней, и ничего хорошего от этого разговора не ждала. Она потерлась о Марусины ноги и негромко тявкнула.

– Ну, прости нас, прости, пожалуйста, – присев перед собакой на корточки и гладя ее по голове, чуть не плача, причитала Маруся. – Пойми, моя хорошая, мы уезжаем далеко-далеко отсюда и взять тебя с собой никак не можем.

Доходяга, тихонько поскуливая, смотрела на хозяйку печальными глазами. Когда та последний раз провела ладонью по ее голове, по щекам псины прокатились две скупые собачьи слезинки.

У Маруси разрывалось сердце, когда мужчины за поводок, накинутый Доходяге на шею, волокли со двора скулившую, упирающуюся всеми четырьмя лапами собаку. Но – что поделаешь? – не брать же ее в столицу.

Утром пришла подвода, чтобы отвезти Аркадия и его жену до станции, от которой начинался их путь к Стерлитамаку, а оттуда – к Москве. Тощую, понурую клячу держал под уздцы Алексей.

– Вы не знаете, как там наша собачка? – спросила у него Маруся.

Чоновец молча пожал плечами и отвернулся.

– Скажите, а Салават один живет или у него семья? – не отставала девушка.

– Какой там «один»! – ответил Алексей. – У него жена, мать старая и ребятишек то ли пятеро, то ли шестеро, не помню точно.

– Господи! Им самим, небось, еды не хватает, а они еще собаку взяли! – всплеснула руками Маруся. – Чем же они ее кормить-то будут?

– Так не они ее, а она их накормит, – ухмыльнулся Алексей.

– Как это? – не поняла Маруся.

– Как-как! Сварят и съедят. Неужели непонятно? Может, съели уже…

Маруся потеряла дар речи. Округлившимися от ужаса глазами она смотрела на Алексея и лишь едва шевелила губами, пытаясь что-то сказать или спросить.

– А вы думали, они псину вашу для забавы взяли? – снова невесело ухмыльнулся чоновец.

– А Аркадий знал? – наконец, вымолвила Маруся.

Алексей опять неопределенно пожал плечами:

– Он попросил меня найти кого-нибудь, кто бы ее взял, я и нашел. Не Салават, так другой бы взял. Для того же самого. Тут почти всех кошек и собак уже съели.

Он с жалостью посмотрел на побледневшую, стоявшую в оцепенении жену своего командира и сказал:

– Да не убивайтесь вы так. Может, собачка ваша детям жизнь спасла.

– Ну, что – едем? – раздался веселый голос вышедшего из дома Аркадия…

«Ничего хорошего в этой Башкирии не было, – очнувшись после растревожившего ее сна, – подумала Маруся. – Голод жуткий. На людей смотреть страшно: худые, изможденные, двигаются, словно тени. Даже Доходягу нашу съели…»

Ее мысли прервал ловко спрыгнувший с верхней полки Аркадий. Он сел рядом с женой, посмотрел на часы и виновато улыбнулся:

– Ничего себе – больше трех часов проспал! Небось, думаешь: «Что за муж мне достался – дрыхнет и дрыхнет!»

– Ничего такого я не думаю, – улыбнулась в ответ Маруся. – Сколько надо, столько и спи. Ты ведь так мало отдыхаешь.

– Что верно, то верно. Как в армию ушел, только в поездах и отсыпаюсь, – не стал возражать Аркадий.

Он обнял жену за плечи и спросил:

– Ну, как ты тут? Не замерзла?

– Нет, – ответила Маруся. – Только есть очень хочется.

– К Кургану подъезжаем. На станции разживемся кипяточком и поедим, – пообещал Аркадий.

Через несколько минут поезд, давно уже замедливший ход, громко заскрипел тормозами и остановился.

«Интересно, а в Сибири много еще банд осталось? –подумала Маруся, проводив взглядом отправившегося за кипятком мужа. – Может, пока мы туда доберемся, их все уже уничтожат? А то ведь с ума сойдешь, пока он за бандитами гоняется…»

Красноярск встретил Голиковых бодрящим февральским морозцем, ослепительно-голубым небом и пышными сугробами.

– Скажите, как пройти на Советскую? – спросил Аркадий у озирающегося по сторонам одетого в тулуп мужика, видно, выискивающего кого-то в потоке покинувших поезд пассажиров.

– На Советскую? – переспросил тот. – Это на Воскресенскую, что ли?

Аркадий пожал плечами.

– Ну да, откуда бы вам знать… Дайте сообразить, – продолжая озираться, сказал мужик и, немного подумав, «сообразил»:

– Точно! Воскресенская – это теперь Советская. Только она длинная. Вам дом-то какой нужен?

– Нам нужен штаб ЧОН Енисейской губернии, – ответил Аркадий.

Мужик сморщил лоб и снова задумался.

– Вы подскажите, как на Советскую выйти, а там уж мы сориентируемся, – поторопил его Аркадий.

– Вот я и думаю, как вам подсказать, – развел руками мужик. – Раньше я бы вам сказал: «Идите по Щеголевской». А теперь что?

– Что? – начал нервничать Аркадий.

– Что-что! – передразнил его мужик. – Теперь и не выговоришь, как она называется. Карла какая-то… Карла…

– Карла Маркса? – предположил Аркадий.

– Да нет, хуже, – отмахнулся мужик и вдруг, расплывшись в улыбке, распахнул для объятий руки, на которых тут же повисли двое радостно верещавших ребятишек.

Следом за детьми к мужику со словами: «Соскучились по дедушке!» – подошла улыбающаяся женщина в накинутой поверх шубы теплой шали.