Гайда!

Житель Соленоозерного Терсков сообщал, что Голиков заставлял его сознаться в связях с бандой, но, так ничего и не добившись, арестовал и, угрожая расстрелом, заставил заплатить за свободу 250 рублей золотом…

Инородцы из улуса Сулеков жаловались на то, что прискакавшие в их селение чоновцы врывались в каждую юрту в поисках бандитов и во время обысков забирали у них продукты, мануфактуру, серебро. Потом выпороли нагайками и арестовали четырех человек…

Порки, побои, аресты, мародерство, угрозы расстрелом и расстрелы людей без какого-либо расследования вызывали отчаянные протесты у жителей.

Председатель Усть-фыркальского исполкома Коков прямо-таки кричал о помощи: «Примите меры для спасения населения».

Аркадий снова и снова перечитывал телеграмму, полученную из губернского штаба ЧОН. Он не мог поверить в случившееся – ему предписано немедленно прибыть в Красноярск.

– Все, Матюх, отстраняют меня от должности, – показав телеграмму товарищу, сказал расстроенный комбат.

– Ну, тут же ничего такого не сказано. Может, просто у них дело какое к тебе, – имея в виду командование ЧОН губернии, неуверенно предположил Проханов. – Вот решишь там все вопросы и вернешься обратно.

– Думаю, все вопросы там уже решены, – невесело усмехнулся Аркадий…

14 июня он стоял перед начальником особого отдела Енисейского ГПУ Коноваловым, вызвавшим его на допрос.

– Вы подтверждаете, что по вашему приказу были расстреляны пять человек? – пронизывая жестким взглядом уже бывшего комбата, задал вопрос Коновалов.

– Расстреляны трое. Двое были убиты при попытке к бегству. Но все они – самые настоящие бандиты!

– Вы провели расследование, выявили факты, подтверждающие принадлежность этих людей к банде или их связь с бандой? Составили на них протоколы?

– Да что тут расследовать? И так все ясно! Хотя факты есть. Вот хотя бы двое из расстрелянных – Кобяков и Рудаков. У Рудакова во дворе обнаружены мануфактура и часы, которые он спрятал, зарыв в землю. Он сам признался, что получил все это от главаря банды Кулакова. А Кулаков кому попало свое добро не раздает. Он только тех награждает, кто его банде помогает. К тому же у Рудакова и Кобякова были обнаружены ящики патронов, припрятанные для бандитов.

– Ну, а другие расстрелянные?

– А что другие? И другие такие же бандиты. Пастух Костюк знал три места стоянки штаба Кулакова, но где они находятся, не говорил. Мы арестовали его и его сына на таежной заимке, а в соседнем улусе Воротжул еще одного бандита – Поросенова. Старший Костюк согласился показать стоянку банды, а когда привел нас туда, оказалось, что бандитов там давно уже нет. Думаете, он об этом не знал? Знал наверняка, просто голову нам морочил, время тянул, чтобы бандиты успели уйти подальше, за что и был расстрелян. А сын его вместе с Поросеновым ночью удрал из-под ареста.

– А Сулекова за что вы расстреляли? Он же не бандит, а советский работник – секретарь сельсовета.

– Да, в банде, может, он и не состоял, в тайге не скрывался. Но, пользуясь своим служебным положением, снабжал бандитов бланками документов. Сулеков знал место пребывания штаба Соловьева, но тоже не сразу сказал, где оно.

– Но потом он все же согласился вывести вас к стоянке бандитов? После порки, как я понимаю?

– А иначе от них никаких показаний не добьешься! – взбеленился Аркадий, но, взяв себя в руки, уже спокойнее продолжил:

– Только мы его не расстреливали. Он при побеге убит.

– Есть сведения, что трупы убитых вы сбрасывали в Июс? Зачем вы это делали?

– Да не бросали мы в реку никакие трупы! Тот же Сулеков сам утонул. Когда он и еще один бандит – Григорьев побежали, мы начали по ним стрелять. А что, по-вашему, мы должны были делать в таком случае? Кто-то из наших застрелил Григорьева, а в Сулекова я стрелял. Сначала по ногам, но, когда он в Июс кинулся, вторым выстрелом, может, сразил наповал, а может, ранил, и он сам потом утонул.

Начальник особого отдела был весьма озадачен сложившейся ситуацией. Он раздумывал над тем, какое решение вынести по заведенному в начале июня делу по обвинению бывшего начальника второго боерайона Голикова в злоупотреблении служебным положением. Комиссия во главе с комбатом Яковом Виттенбергом, проводившая проверку, нашла подтверждение всем имеющимся в деле фактам и потребовала расстрела отстраненного от должности комбата.

Сам Коновалов тоже считал Голикова виновным в самочинных расстрелах, хотя тот видел свою вину лишь в несоблюдении законных формальностей при осуществлении данных акций, ссылаясь на то, что оформлять протоколы допросов и расстрельные приговоры было некому, да и некогда.

Начальник особого отдела готов был, если уж не приговорить бывшего комбата к расстрелу, то, во всяком случае, подвергнуть аресту. Однако он знал, что в губернском штабе ЧОН не одобрят такое решение. Ведь одновременно с открытием дела оттуда поступила резолюция, подписанная командующим ЧОН губернии Владимиром Какоулиным: «Арестовывать – ни в коем случае. Заменить и отозвать».