Гайдук Станко

— Ох, плохая это примета — увидеть рыбу! — вздохнул старый турок. — Переночевать бы здесь, а уж завтра в путь.

— Что, струсил, дед? — раздалось несколько голосов.

— Я говорю, что разумней поступить так! — сказал старик.

— Едем! Едем! — настаивали некоторые.

— У меня дурное предчувствие.

— Ты всегда вещаешь беду, — послышался чей-то голос. — Возвращайся-ка домой, а мы едем.

И турки стали садиться в лодки.

— Так-то лучше, — говорил тот, что упрекал старика. — Если мы ночью доберемся до леса на том берегу, все будет хорошо. А мы доберемся. Нигде ни души. Никто нас не ждет. Лесом дойдем до Шабаца, а как будем в городе, то пусть попробуют сказать, что мы не герои!

Турки отвязали лодки, и вода понесла их. Лодки шли к противоположному берегу, точно огромные реющие птицы.

Турки тихо, неторопливо разговаривают. В руках у них длинные ружья, чтобы в любую минуту ответить на огонь. Им и не снилось, откуда придет опасность.

— Что это? — вскрикнул вдруг дед.

— Что? — закричали со всех сторон.

— Вода хлещет в лодку!

И действительно, в днище сразу в нескольких местах вода била ключом. Вскоре она покрыла все дно, и турки почувствовали, что лодка тонет.

— У нас вода! — неслось из других лодок.

Объятые ужасом, турки забыли, что полагается делать в подобных случаях.

Так продолжалось несколько минут. Вода между тем прибывала. Она поднялась уже выше колен.

Вдруг лодка перевернулась — ее занесло в водовороты, страшные дринские водовороты.

— Мы погибли! — раздался чей-то голос. — Прыгай в воду!

Кто-то прыгнул — и словно в бездну провалился. Только его и видели.

Второго постигла та же участь.

Турки точно окаменели. Лодки погружались в воду, а у них не хватало духу броситься в пасть этому беснующемуся дракону.

— Ох! — вскрикнул старик и исчез в волнах.

— Что это? — испуганно спросил какой-то турок. — Мне показалось, будто его кто-то стянул отсюда.

На другой лодке тоже заохали.

Воздух наполнился стонами и воплями, которые сливались с шумом волн. Гайдуки уже были в лодках. Одного за другим сбрасывали они турок в клокочущую пучину.

Вот и лодки скрылись под водой. Гайдуки поплыли к берегу.

Там их ждал Зека.

— Пошли ко дну? — спросил он.

— Все! — ответил Заврзан. — И лодки, и турки!.. Дрина вела себя молодцом! Видать, я ей так полюбился, что она изо всех сил старалась завлечь меня на дно.

— Хорошо. А теперь в кусты, — распорядился булюбаша.

Не успели гайдуки сдвинуться с места, как к ним подбежал Станко.

— Побратим, — обратился он к Зеке, — мне нужно поговорить с тобой. Тебе привет от Чупича.

Зека и Станко отошли в сторону.

— Турки валят со всех сторон. Их тьма-тьмущая. Одни переправились на Прудах, другие — у Лешницы, третьи — на Подинах. Чупич велел тебе передать, чтоб шел навстречу им к Белотичу.

— Хорошо.

— Еще не все, побратим.

— Что еще, побратим?

— Возьми меня в свой отряд!

Зека обнял его.

— Принимай отряд, побратим!

— Нет! Разве ты плохой командир? Ты творишь чудеса! Да и к чему мне власть? Коли будет нужда, мы всегда договоримся; к тому ж твои люди уже привыкли к тебе.

— Тогда добро пожаловать, побратим! — И Зека дал знак трогаться в путь.

* * *

Застонала сырая земля под тяжким бременем. Турецкие орды росли как на дрожжах. Они заполонили Шабацкую крепость и все окрестные поля. Султан из Стамбула решил смять горсточку вчерашних своих рабов.

В конце июля и в начале августа 1806 года непрерывно палили ружья. Из-за порохового дыма и пыли, поднимаемой конскими копытами, нечем было дышать.

Повсюду шла борьба; ожили кусты и чащи; из-за каждого стебля летели пули.

С одной стороны главнокомандующий, вождь Карагео́ргий и воеводы: Лука Лаза́ревич, Стоян Чупич, Ми́лош Поце́рец, Яков Нена́дович, Ци́нцар Янко, Цинцар Марко, Янко Катич из Рогача и многие другие. С другой — Сулейман-паша, по прозванию Кулин-капитан, с боснийскими удальцами: Мехмед-капитаном из Зво́рника, Сина́н-пашой Герцегови́нцем, Муллой Сара́йлией, Беши́рович-Асой и другими.

Армия Карагеоргия по численности значительно уступала турецкой. Она насчитывала пятнадцать тысяч, включая конницу. Между тем у Сулеймана, или Кулина, было свыше пятидесяти тысяч солдат.

На мишарском поле — на той равнине, что на вершине мишарского холма, — Карагеоргий построил редуты. Там он разместил часть пехоты, составлявшей основу его войска, а остальных расставил в лесу. Соединения, находившиеся в траншеях, не вели боя; огонь по туркам открыли маленькие отряды.

Под вечер 31 июля к Карагеоргию привели сдавшегося в плен турка. Карагеоргий разговаривал с Лукой, Яковом и Чупичем, когда ему доложили о перебежчике.

— Приведи его сюда! — приказал Карагеоргий.

Увидев пленного, Чупич всплеснул руками.

— Верблюд!

— Он самый, Стоян.

— Откуда взялся?

— Из города.

— Ты знаешь его? — удивился Карагеоргий.

— Господь с тобой! Его знает вся Мачва.

— Так-так… А что ты делал у турок? — обратился вождь к Верблюду.

— Хотел узнать их планы.

— И узнал?