Галина Волчек как правило вне правил

Раннее утро, часов 7 по местному времени. Телефонный звонок в это время — такая же плохая примета, как и ночная телеграмма. 22-летняя артистка Лилия Журкина снимает трубку. Она слышит голос Галины Волчек. Чуть удивлена, чуть испугана.

— Лиля, спустись к нам, пожалуйста.

Недоумевая, Журкина спускается этажом ниже в номер Евстигнеева и Волчек. Волчек ставит перед ней два чемодана. У окна стоит Евстигнеев — на нем нет лица. «Почему она так спокойна?» — думает артистка, глядя на Волчек, переводит взгляд на Евстигнеева. Тот не знает, что сказать.

Что предшествовало этому роковому раннему утру, когда пароходы на Волге еще не начали подавать сигналы? Все началось весьма невинно — веселая компания артистов пришла со спектакля, Галя не обнаружила в номере мужа. «Да он где-нибудь в бильярд играет», — говорили ей артисты. И через два часа, когда Евстигнеев вернулся, он действительно подтвердил, что играл со сценаристом Мельниковым в городском парке на бильярде и выиграл у него десять рублей.

Но то, что другим тогда казалось банальным, для нее стало последней каплей, переполнившей чашу терпения.

ГАЛИНА ВОЛЧЕК: — Когда все ушли, я, как заведенная, повторяла: «Где ты был?» Женя божился, что был в парке, что играл с Мельниковым на бильярде…

Наверное, со стороны это все выглядело как дурная пьеса, и она, будучи режиссером, не могла этого не понимать. Но в данном случае она чувствовала себя не режиссером, а преданной женщиной. Ненавидела себя, но продолжала самоистязание:

— Где ты был? Где ты…

И он, не выдержав ее напора, признался, что гулял с Лилей по городу.

— Тогда я ему сказала: «Если у тебя есть мужество меня предать, почему у тебя нет мужества мне в этом признаться?» Почему-то на Женю это подействовало сильнее других слов. А может быть, он просто устал.

Тогда она с проворностью и быстротой, проявляющейся у нее только в экстремальных ситуациях, молча, под взглядом мужа, стала собирать его вещи. Уложила все — нижнее белье, носки, рубашки и даже сухую колбасу, которую они прихватили с собой из Москвы в Саратов, где со времен прихода большевиков всегда ощущались перебои с продовольствием. На сборы ушло минут 15, и тогда она позвонила Лиле:

— Лиля, спустись к нам, пожалуйста.

Лиля Журкина — довольно красивая молодая женщина с чувственным ртом, — недоумевая, спустилась этажом ниже в номер Евстигнеева и Волчек. Волчек поставила перед ней два чемодана:

— Вот, Лиля. Можете идти. Вам теперь не нужно никого обманывать!

Артистка растерянно посмотрела на Евстигнеева, который стоял у окна. На нем не было лица.

Денис

Лилии Журкиной нет на свете вот уже много лет, и не у кого спросить, что она чувствовала в этот момент.

— Все произошло неожиданно для обоих, — говорит мне Волчек довольно спокойно. Годы притушили остроту чувств. — Я понимала, что они оглушены.

— Но вы не могли не понимать, что в этот момент собственными руками разрушаете семью. Не понимали?

— Я понимала.

В конце концов, почему Евстигнеев не противился такой режиссуре? Ведь он мог перевернуть ситуацию и сказать, что никуда не собирается уходить. И эту девушку если и приглашал, так только в парк, а не за чемоданами с его исподним?

— Тогда это был бы не Женя. Он ждал чего угодно — что я буду кричать, истерить, плакать. Но только не этого.

Выигрывает тот, кто первым делает неожиданный ход и обескураживает соперника внезапностью. Волчек, в бессознательном состоянии разыгравшая такую комбинацию, победителем себя не чувствовала. Во всяком случае, когда за Женей и Лилей закрылась дверь, она разрыдалась.

Наутро весь «Современник» знал, что произошло, и у ночного события было несколько версий.

— Галка выгнала Женю.

— Женька ушел от Гали.

— Лиля увела Женьку из семьи.

Какие бы предположения ни строили артисты и что бы ни говорили, семья раскололась, и у каждого была своя драма.

Галина знала, что всему виной был ее максимализм. Евстигнеев не мог оправиться от шока, и когда летел из Саратова, было видно всем, что страшно переживал случившееся.

Через 25 лет, когда отношения Волчек и Евстигнеева перейдут в разряд семейных и они будут дружить домами, однажды Евстигнеев не выдержит.

ГАЛИНА ВОЛЧЕК: — Я помню, мы были на кухне. Убирали посуду. Денис был, моя первая невестка Таня… Что-то говорили, только что — не помню. Вдруг Женя вспыхнул: «Если бы не ты!.. Твой максимализм!.. Ты сломала мне жизнь! И себе сломала тоже!» Я его таким никогда не видела: обычно он все держал в себе.

— Что ты, с ума сошел? — спросила я его тогда.