Галина Волчек как правило вне правил

А все начиналось замечательно — «Современник» готовился выехать на гастроли в Стокгольм, играть «Вишневый сад» и еще несколько спектаклей на сцене Королевского театра. Гастроли организовывались на государственном уровне. И вдруг недели за три до отъезда от своих людей, которые входили в разные выездные комиссии, в «Современнике» узнали, что несколько артистов — невыездные.

— Вы помните те события? — спрашиваю я Галину Волчек и понимаю, что спросила глупость. Она не помнит только числа и даты — с этим у нее всегда были проблемы, — а чрезвычайные обстоятельства в жизни театра помнит даже на уровне эмоций, чем бесконечно меня поражает.

ГАЛИНА ВОЛЧЕК: — Сначала ужас охватил меня, когда директор Владимир Носков сообщил, что нескольким нашим запрещено выезжать. Ужас, потому что летом этого же года, до всех событий, я лежала на пляже в Сочи в санатории «Актер» и по радио услышала, что несколько балетных из Большого театра не вернулись с гастролей. «Вот и нас теперь не выпустят», — озвучила я собственную мысль, на что знающие люди резонно ответили: «Да брось, вы же не балетные». И вдруг четверка невыездных. Как будто я накаркала.

Новость в «Современнике» помимо Волчек знали еще два человека — директор и завлит Галина Боголюбова.

ВЛАДИМИР НОСКОВ, директор театра, занимал этот пост после Олега Табакова: — Мне, как директору, сообщили об этом по телефону. И причины назвали: Кваша встречался в Париже с писателем-эмигрантом Некрасовым. На Гафта бывшая жена «телегу» накатала. А двое других — и это было ясно с самого начала — Нина Дорошина и Валерий Шальных — были пристегнуты для отвода глаз. Им просто нечего было инкриминировать.

— И что вы сделали?

— Провели партийное собрание. Фамилии мы не называли, но все единогласно проголосовали, что гастроли без этих артистов невозможны.

Жесткая резолюция коммунистов «Современника» поколебала ряды коммунистов районного значения.

И тогда «Современнику» стали предлагать сделать художественный чейндж — вместо «Вишневого сада» показать в Швеции, ну, например, «Провинциальные анекдоты». «Ни за что, — ответил театр и прибегнул к проверенному демагогическому приему. — Этим спектаклем будет опорочен советский образ жизни». Особенно порочна была первая часть спектакля, показывавшая трудовой элемент СССР — экспедиторов в непотребном, непротрезвевшем виде. Так что этот номер у властей не прошел, и события набирали обороты.

Волчек, приученная бдительными органами ко всякого рода сюрпризам, предприняла несколько шагов, которые, как ей казалось, должны были изменить ситуацию в лучшую сторону. Первым делом они с директором пошли в Министерство культуры. С ними встретился замминистра, был вежлив, и по его формальному тону Волчек поняла, что он вместо кого-то занимается этим щекотливым делом. Он тоже предлагал найти компромисс — везти в Швецию спектакль без участия Кваши и Гафта.

— Я буду с Гафтом в одном номере жить, я за них ручаюсь, — обещала она все тому же замминистра.

— Галина, на твоем месте сидел Григорович и божился, что вернет труппу в целости и сохранности. И как можно ручаться за них? Где Годунов-то?

— А почему вы не согласились — в конце концов, вся труппа не могла быть заложницей двух человек?

— О замене не могло быть и речи. Почему я не заменила Табакова на «Обыкновенной истории», когда у него случился инфаркт? Я ждала, пока он выздоровеет. И о каких интересах коллектива ты говоришь? Коллектив — это каждый человек.

После такого заявления, исполненного хриплым голосом, я охотно верю в то, что знают все в «Современнике», — Волчек может назвать по имени каждого из технического персонала, вплоть до уборщицы.

Но мы возвращаемся к той стокгольмской истории. Время шло, сроки отъезда приближались. Коллектив продолжал готовиться и не терял надежды — все-таки первый выезд на Запад, и тем более в Королевский театр. Паспорта уже у всех были на руках. Волчек продолжала свои хождения по служебным лестницам различных учреждений, но они не приносили результатов.

ГАЛИНА ВОЛЧЕК: — Время от времени мне звонили домой и вежливыми голосами спрашивали: «Вы понимаете, что вы делаете?»— «А вы понимаете, что вы делаете?» — отвечала я. Это была игра «кто кого». Они думали, что я сдамся, а я надеялась, что дожму их.

Она не была хладнокровным и расчетливым игроком. Трусиха по природе, она действовала скорее интуитивно, как зверек, которому надо выскочить из норы, не потеряв шкуры, и при этом добыть пропитание. Но, кажется, на этот раз расчет на интуицию не оправдывался — за три дня до отъезда разрешение на поездку Кваши и Гафта так и не было получено.

И тогда Волчек сделала ход, который привел к неожиданным последствиям для СССР, не терпевшего никакого публичного шума.

— Я собрала собрание. Говорю: «Двоим из нас запретили поездку. Я приняла решение — я не еду. Но вы… можете поехать без меня». И все, до единого, проголосовали против.

— И не было воздержавшихся?

— Нет, ни одного. И обсуждения никакого не было.