Галина Волчек как правило вне правил

— Если меня ноги доведут, я приду, — сказал он ей и пришел на ночной прогон. А после защищал перед комиссией из горкома пьесу никому не известного студента Литинститута Леонида Малягина «НЛО».

К судьбе «НЛО», поставленного в 1978 году, оказался причастен и Иосиф Кобзон. Пьесу долго мурыжили, не отправляли литовать, потому что никто в главке не хотел брать на себя ответственность.

ГАЛИНА ВОЛЧЕК: — Я на улице встретила Иосифа Кобзона, который в то время не был даже добрым моим знакомым. «Чего ты такая грустная?»— спросил он меня. Я ему рассказала про мытарства с литом. «Кажется, я там пел шефак», — сказал Кобзон, имея в виду шефский концерт.

Дальнейшие события по спасению «НЛО» развивались так. Получив в 7.30 утра пьесу от Волчек, он без звонка явился к начальнику главлита. «Напел» ему что-то про талантливого сына друга детства, написавшего пьесу «НЛО». И уже вечером позвонил Волчек: «Вот номер лита. Все в порядке».

А «Обыкновенная история» — более опасная с идеологической точки зрения инсценировка Розова — на удивление проскочила гладко. В «На дне» прикрылись авторитетным мнением горьковеда. «Восхождение на Фудзияму» спас Александр Яковлев, возглавлявший в 70-е годы идеологическую комиссию ЦК КПСС. Позже, когда она встречалась с этим пожилым господином, давно отошедшим от партийных дел, то заговорщически подмигивала ему.

Шум вокруг запретных спектаклей, хотели того или нет их авторы, только привлекал публику. По этой причине многие считали и считают, что «Современник» не без любви и кокетства поигрывал в эти игры, а теперь использует воспоминания как высокие дивиденды прошлого.

ГАЛИНА ВОЛЧЕК: — Знаешь, так говорят те, кто наблюдал все со стороны. Бессонные ночи: разрешат — не разрешат, нервы, белые, бескровные лица… Это сейчас смешно вспоминать. А проживать — трудно.

И, закурив, вспоминает вершину, до которой в цензурном деле докатился «Современник» — идеологическую комиссию ЦК КПСС, которая специально собиралась из-за спектакля «Без креста» в постановке Олега Ефремова. Того самого спектакля, в котором 29-летняя Волчек гениально сыграла старуху Грачиху. Только в те времена такое было возможно — авантюристы из «Современника» ворвались на заседание, и его решение оказалось в пользу артистов. Спектакль, борющийся с религиозными предрассудками, поругали, но все-таки разрешили играть. Исполнительницу роли старухи-фанатички Волчек даже похвалили.

Середина 80-х {МОСКВА. ВОЕННЫЙ ГОСПИТАЛЬ}

Больничная палата. Белый потолок. Желтые стены. Мужчина смотрит на нее, и ей кажется, что только в таком бессильном, недвижимом состоянии он обрел покой.

Входит врач, за ним медсестра, которая меняет больному капельницу. Раствор мелкими пузырьками бежит по прозрачным трубочкам из мягкого пластика.

— Его состояние очень тяжелое, — говорит врач тихо и почему-то смотрит на часы. Щупает пульс больного. — Но он просил позвонить именно вам.

У «заблуждения» случился инсульт. Долгое время он находился в больнице. Их связь тянулась почти десять лет, и время от времени Галина пыталась ее прекратить, но не находила в себе сил. Последний раз они появились вместе на вечеринке, устроенной актрисой Театра сатиры Натальей Селезневой.

И с этого дня их вместе никто не видел. Только когда ей позвонили из больницы и сообщили, что у него инсульт, она пришла к нему.

— Его состояние очень тяжелое, — сказал врач тихо и посмотрел на часы. Нащупал пульс больного. — Но он просил позвонить именно вам.

Больной тяжело перевел взгляд на Галину. Его губы с усилием произнесли:

— Это наказание мне за все.

Чтобы услышать его, она наклонилась ближе.

— Я наказан…

Галина часто навещала его без предварительной договоренности. Больную тему не затрагивала, но он сам часто возвращался к ней. Под влиянием болезни у него появилась покорность судьбе, и Галина, похоже, тоже решила ей не противиться — как будет, так будет. Он пошел на поправку и в один из дней спросил ее: «Во сколько ты придешь?»

ГАЛИНА ВОЛЧЕК: — Тут я окончательно поняла, что все возвращается на круги своя и он поставил меня в график. «Всё», — решила я и больше не приходила в больницу.

Отношения с этим человеком оборвались на резкой ноте. Удивительно, что с тех пор они больше не виделись и желания встретиться с ним она не испытывала. Однажды лишь, придя к подруге, которой он позвонил, взяла трубку, но разговаривала с ним не более двух минут. Он будил в ней воспоминания, в которые она не желала возвращаться.

— Я думаю, воспоминания о нем вам неприятны потому, что вы не нравитесь себе в прошлом.