Галльская кровь. Ледяной ад. Без гроша в кармане

Сильвера бросило в жар, затем в холод, он послал проклятия в адрес покойного Монро с его доктриной[184] и рассудил, что лозунг «Америка для американцев» обходится ему дороговато. Чтобы снять напряжение, он ударом кулака разбил инкрустированный столик — настоящее произведение искусства из красного дерева. Со стола упал кувшин с минеральной водой, и Сильвер в ярости принялся топтать черепки, извергая ругательства, от которых покраснели бы авантюристы Кентукки и Техаса. Затем промышленник пришел в себя и решил трезво проанализировать положение. Во-первых, он уже потерял семьдесят секунд драгоценного времени, а все знают, что в Америке время дороже денег. Во-вторых, он вел себя по-дурацки. Таковы были нелестные для собственного самолюбия выводы. Но что же предпринять? Что?

Более всего смущала непомерная сумма выкупа — двадцать пять миллионов!

— Бог мой! Крутые ребята!

Широко шагая по комнате, Джим продолжал свой монолог. Под ногами хрустели осколки разбитого кувшина, но больше он не обращал на них никакого внимания.

— Скажите на милость! Кой черт понес эту взбалмошную миссис Остин прямо в волчью пасть? Какого дьявола им не сидится на месте, моим так называемым соотечественницам? Исключительно, чтобы сводить с ума нас, мужчин. Ну и чего она добилась? Впрочем, кто знает, может, это ее способ развлекаться? Женщины — такие непредсказуемые… странные. Ну и пусть выпутывается сама как знает. Кто она мне, в конце концов? Никто! Не родственница… не компаньонка… и даже не невеста… Двадцать пять миллионов долларов! Слишком много! Я не такой дурак. Они просчитались. Не получат ни доллара, ни шиллинга, ни пенни. Миссис Клавдия Остин… двадцать пять миллионов долларов… выкуп… опасность… Что до всего этого мне, Джиму Сильверу! Каково будет этим мошенникам, когда в ответ они не получат ни слова! Они тертые парни, но и старик Сильвер не промах. Ладно, хватит об этом. Пора заняться делом.

Серебряный Король сел за рабочий стол, на котором лежали уже разобранные и готовые к подписи бумаги. Каждая сопровождалась краткой аннотацией. Сильвер прочитывал, подписывал, брал другую. Так прошло двадцать минут. Мысли о проходимцах из Колорадо, казалось, его совсем не тревожили, как вдруг он почувствовал, что от напряжения весь вспотел, а на лбу вздулись вены. Некоторое время ему удавалось механически продолжать свое занятие. Потом неожиданно рука отяжелела, перо заскользило криво, цепляясь и разбрызгивая чернила. В глазах зарябило, нарушилось дыхание, взгляд уперся в массивный чернильный прибор, занимавший чуть не половину стола.

Чернильница представляла собой корабль около метра длиной, точную до мельчайших подробностей копию его прогулочной яхты. Чудесной яхты водоизмещением в полторы тысячи тонн, являвшейся предметом зависти всех богачей мира. Иногда Джим неожиданно наезжал в Нью-Йорк, чтобы взглянуть на нее и проверить, все ли в порядке. Находил всех на местах — от капитана до юнги, и все — готовым к отплытию. Стоило только запустить машину, дождаться нужного давления, и красавец парусник унесет его, куда он пожелает.

Модель была с ним постоянно. На палубе, словно снасти, лежали карандаши и ручки, в стенку были встроены флаконы с разноцветными чернилами: красными, синими, черными — этими орудиями производства всякого дельца, занятия которого наполовину состоят из переписывания и чтения деловых бумаг.

Человек сидел перед прибором, загипнотизированный блеском многочисленных медных предметов. Ему чудился сизый дымок над трубой шхуны, который медленно плыл, окутывая мостик и мачты.

Он давно уже ничего не подписывал. Где-то в глубине его сердца дрогнули тайные струны, кровь прилила к лицу. Джима Сильвера захлестнули чувства, губы шептали что-то совершенно для него необычное…

Женское имя, произнесенное вслух, как будто вызвало к жизни чарующий образ. В легких облачках воображаемого дыма проступили неясные черты. Сначала какие-то штрихи, из которых постепенно сложился тонкий овал лица, большие голубые глаза, затем шелковистые волосы цвета спелой пшеницы и едва заметная улыбка на алых губах. Но вдруг на прекрасные глаза набежала печаль, пропала восхитительная улыбка, слезы жемчужинами заскользили по бледным щекам. Потом образ затуманился, милые черты растаяли, но, прежде чем все исчезло, Сильвер явственно услышал горестный вздох. Видение произвело на него впечатление разорвавшейся бомбы.

Он резко встал, отодвинул кресло, отошел от стола и воскликнул:

— Клавдия — ангел, а я — скотина! Она в опасности, ее надо немедленно спасать.

Принятое решение у людей типа Серебряного Короля мгновенно превращается в руководство к действию. В голове миллиардера прояснилось, мысли пришли в порядок, в нем проснулся тот самый авантюрист, который некогда бросил вызов судьбе на мексиканской границе. Он нажал на кнопку электрического звонка. Вошел первый секретарь.

— Я уезжаю, — заявил Сильвер без предисловий. — Занимайтесь текущими делами и ждите распоряжений по телефону или телеграфом. Для связи будем пользоваться шифром номер два.

— Ясно.

— All right!