Гамбит. Конь без масти

– О, – оживился Оулли. – Я знаю отличное место с мексиканской кухней! – начал припоминать Кристофер.

– Ох, нет, – покачал головой Фрей. – Ел я тут как-то ваш местный фахитос… – припоминал Лориан. – Второго промывания желудка я не переживу! – воскликнул он и подмигнул Лиаму на прощание.

– Я что-то совсем вымотался, – честно признался Крис, когда они шли по коридору. – Прошерстил весь город пока искал, что Лиам просил и… – он не успел договорить.

Медбрат в медицинской маске и со стопкой простыней не заметил Криса, задел его плечом. Оулли незамедлительно оказался на полу, и Фрей бросился к нему.

– О, сэр, простите, – подоспел медбрат, бросив простыни на каталку. – Вы в порядке? – пара щелчков перед глазами, и взгляд Оулли прояснился.

– Да, вполне, кажется, – растерянно отвечал он, вертя головой и оглядываясь вокруг.

– Посмотрите на меня, – снова щелчок слева, а затем справа над головой Оулли, неотрывно следившего за рукой медбрата. – Вы точно в порядке? – санитар перестал щелкать над ним пальцами и, посмотрев в лицо Оулли, помог ему поднять на пару с Реем.

– Мда, спасибо, – опершись на Лориана, Крис ловил равновесие, еще нетвердо стоя на ногах.

– Крис, поехали домой, ты на ногах не стоишь, – тут же посочувствовал не меньше уставший Рей.

– Да, поехали, – закивал Оулли. – Подожди, – он резко остановился и повернулся к Рею, удивленно уставившись на него. – Как ты здесь оказался? – удивился Крис и проговорил, словно припоминая нечто важное:

– Лиам просил купить меня кое-что…

– Ничего не нужно, Крис, поехали, – Рей не на шутку напугался, и уже буквально тащил Криса под руку вперед по коридору.

– Ты победил, но вначале заедем в одно место, я жутко хочу фахитос! – бессвязно лепетал Крис с мечтательным и блуждающим взглядом.

Без масти

«Никогда не покупай рыжей лошади, продай вороную, заботься о серой, а сам езди на гнедой»

Арабская пословица

Какую масть вы предпочитаете? Рыжую, вороную, серую или гнедую? Все они условны равно настолько, насколько различаются между собой. Предпочтете ли вы вечно усталую рыжую или вороную с норовом и амбициями. Серую – слабую и умом и здоровьем или гнедую, что выдержит непостижимое для других. Все это вопрос предпочтений и целеполагания. Многие задаются им на протяжении всей жизни, но не находят ответа. Многие находят ответ быстро и сразу, но ожидания порой идут вразрез с действительностью. Рыжие оказываются весьма работоспособными, вороные покладистыми, серые удивляют стойкостью, а гнедые – гордостью. Порой они удивляют нас тем, чего мы от них не ждем, а порой впрягаются в сбрую стереотипов.

Лиам, по своему обыкновению, так и не ответил на самый главный для себя вопрос. Он бы, конечно, спросил, можно ли всех посмотреть, но рыжих он отродясь не любил, вороной показал характер и воротил свободолюбивой мордой, серая у Лиама уже была, а последний гнедой жеребец приказал долго жить, откинув копыта. Сказочный был единорог, что не скажи. Порой Лиам очень жалел, что его не стало, и повторять сей опыт Ларссон не хотел, очень невежливо оборвав телефонный разговор с Фреем, когда в палате появился санитар с тележкой, груженой стопкой простыней и лекарств.

Каталка проехала по начищенному полу с мерзким скрипом резиновых колес, и резкий звук ударил по ушам. Медбрат, как ни в чем не бывало, шарил по металлическому подносу и баночкам с лекарствами.

– По-твоему это смешно, Эванс? – Ларссон поднял с одеяла мертвого щегла и показал его молодому человеку в форме медбрата с медицинской маской на лице.

– Как по мне, так смешнее некуда, – ответил ему Атлас, стаскивая маску с лица и полностью открывая его.

– Решил напугать меня дохлой птицей? Пришли мне курицу на гриле! – Лиам рассвирепел и запустил в полет тушку птахи, бросив ее в Эванса.

Поймав ту на лету руками в резиновых перчатках, Эванс лениво повертел пташку в руках и с удовольствием отъявленного садиста усмехнулся каким-то только ему понятным мыслям. Как ни странно, но Лиам уловил в этом презенте иронию, что вполне ожидаемо. Ею была пропитана вся жизнь второго по счету полуволка, хоть тот и носил отличное от брата имя.

– Знаю одно место, – Эванс покрутил пташку за лапу, мотая оперенным тельцем, словно брелоком от ключей, – там делают отвратный фахитос, – оскалился он, демонстрируя ряды ровных и мелких зубов.

За сегодняшний день подорванные силы Лиама были на исходе. Фрей сработал разовым аккумулятором, зарядив его еще на пару минут, и позволил Ларссону выдохнуть совсем ненадолго, но пришествия за день уже второго Эванса в эту палату, Лиаму, возможно, не пережить. Не стараниями зятя, конечно, а от перспективы сгинуть из-за банальной усталости и нехватки энергии. Решив, что на сегодня общение в узком семейном кругу можно заканчивать, Лиам не очень вежливо обратился к зятю на его родном гоповском диалекте английского:

– Че надо, Эванс? – он перешел сразу к делу, пока Атлас по-хозяйски читал медицинскую карту Лиамеля.