Гамбит Королевы

— Уйди, жена, — а потом вопит: — Пошла вон, женщина!!!

Этот вопль, как гром среди ясного неба, оглушает всех присутствующих. Они недоуменно переглядываются. Екатерина поспешно встает, роняет припарку и бинты, пытается их поднять дрожащими руками, а Генрих ревет:

— Я сказал, вон!!!

Она быстро пятится к двери, не решаясь повернуться к королю спиной и вызвать новый приступ его гнева.

— Только не это, только не опять! — бормочет Екатерина, стремительно идя по пустым коридорам. Именно этого она и опасалась: не совладать с собой, выдать переполняющие ее чувства одним взглядом. При мысли о стремительном падении Суррея к горлу подкатывает тошнота.

В коридоре ей встречается Хьюик.

— Кит, что случилось? — встревоженно спрашивает он — должно быть, страх написан у нее на лице.

— Король снова меня прогнал, только на этот раз…

Хочется объяснить Хьюику все — описать родное лицо Томаса, его глаза, но вместо этого Екатерина шепчет:

— Не здесь…

Кивнув, Хьюик берет ее под руку.

— Кит, вы вся дрожите!

— Ступайте, — отмахивается она. — Вы ведь идете к нему? Это у вас микстура?

— Да, от боли — такая, как вы готовили для Латимера. Король считает ее настоящим чудом.

— Вас он любит больше всех своих врачей, Хьюик.

— Радоваться ли…

— Трудно сказать. Будьте осторожны! — Поколебавшись, она добавляет: — Если вам придется отдалиться от меня, я пойму.

Хьюик целует ее руку и уходит.

* * *

Встреча с Екатериной не выходит у Хьюика из головы. Что же случилось?

У двери королевских покоев ему встречаются два пажа. Один размахивает пустым ведерком из-под угля, другой несет большой кувшин. Пажи весело болтают и смеются. Хьюик останавливается, чтобы полюбоваться свежестью их юной кожи, стройными ногами в чулках — еще не мужчины, но уже не мальчики. Он представляет их обнаженными: нежный юношеский пушок, а под ним — очертания взрослых мускулов.

Один из пажей, взяв кувшин под мышку, срывает с головы берет и, кривляясь, размахивает пером.

— Вылитый Ройстер Дойстер! — смеется другой. — Повелитель морей, покоритель дам!

— А ты знаешь, что однажды он сбежал от пиратов и в шлюпке доплыл до берега?

— Кто ж не знает! Вообще-то он мне нравится, несмотря на все его позерство. Однажды он заплатил мне пенни, чтобы рассыпать блюдо пирожных на ступенях дворца.

— Зачем?

— Он не объяснил. И представь, сам помогал мне их собирать!..

Пажи поворачивают за угол и скрываются из виду. Дожидаясь, пока стражник объявит о его приходе, Хьюик размышляет — уж не связано ли сегодняшнее изгнание Екатерины с Томасом Сеймуром? Сразу вспоминается ужасная судьба, постигшая любовника Екатерины Говард, красивого Томаса Калпепера, — как стражники волокли его, зеленого от ужаса, по коридору…

* * *

В покоях короля жарко, словно в печке. Пылающий в камине огонь подсвечивает лица присутствующих, как на картине Ван Эйка, которую Хьюик видел в Брюгге. Воздух пропитан мужским запахом — запахом кожи и конского пота, сквозь который пробивается тошнотворная вонь гниющей язвы короля.

Вокруг грузной фигуры Генриха толпятся приближенные. Томас Сеймур действительно здесь; король, должно быть, ненавидит его уже за одну красоту. Ризли в неизменном горностаевом воротнике запыхался, будто только что пришел. Хартфорд в белоснежных одеяниях похож на рождественского ангела. В углу тихо занимаются своим делом слуги.

Завидев Хьюика, все умолкают, и его каблуки в тишине громко стучат по полу.

— А, Хьюик! Что вы нам принесли?

— Болеутоляющее, ваше величество.

Остальные напряженно молчат.

— Ну так давайте сюда! — раздраженно приказывает король и добавляет, обращаясь к Хартфорду: — Это лучший из лекарей, только его микстуры мне помогают.

Хартфорд что-то одобрительно мычит в ответ, довольный королевским вниманием. Его влияние растет, и в добрый час: король слабеет день ото дня, а Хартфорд становится все ближе к вершине. В последние недели при дворе идет нешуточная борьба за власть. Теперь, когда Говарды повержены, Сеймуры, связанные кровными узами с наследным принцем, одерживают верх.

Хьюик ставит горшочек с лекарством на стол и посылает пажа за чистой кружкой. Хартфорд с поклоном уходит, а следом за ним брат и один из слуг. Ризли придвигается к королю и просит за одного из своих родственников, пересыпая речь комплиментами, однако король почти не слушает. Ясно, что Ризли утратил былое влияние.

— Что вы скажете о Томасе Сеймуре? — внезапно перебивает Генрих.

— О Сеймуре, ваше величество? Насколько я знаю, он когда-то ухаживал за королевой… — отвечает Ризли, потирая руки, и уголки его рта едва заметно приподнимаются.

— Он честен? — спрашивает король, и его кошачьи глаза поблескивают в свете камина.

— Честен, ваше величество?

— Да, честен ли он?

— Едва ли мое мнение стоит внимания вашего величества…

— Мы спрашиваем, что вы думаете! — нетерпеливо восклицает король, сжимая кулаки.

— Думаю, ваше величество?

— Да! — подтверждает король таким пугающим голосом, что на месте Ризли многие уже упали бы на колени. — Как вы думаете, честен ли Сеймур?

Ризли вздыхает и вперивается в пол, словно погрузившись в размышления. Наконец он изрекает:

— Я думаю, что он честен.