Гамбит Королевы

Она вышивает шелком воротник для Екатерины — маленькие красные цветочки, каждый с жемчужиной в серединке. В окна льется яркий свет, рисуя ромбы на полу; в солнечных лучах видно, что камин давно нуждается в чистке, и Дот с трудом удерживается от желания схватить щетку. Она все еще не привыкла к новой жизни — не может до конца осознать, что больше не та невидимка, которая выметает золу из камина и выбивает коврики. Порой Дот даже скучает — не по работе, а по тому, как ощущала себя нужной и всегда знала, чем заняться. Да и для тела было полезно: бегая туда-сюда по лестницам, отскребая грязь и взбивая подушки, Дот чувствовала себя крепкой, сильной и живой. Вышивание, чтение, игра в карты и декламирование стихов — занятия благородной дамы — действуют на нее прямо наоборот. И хотя заботу о Неде поручили Дот, подгузники за ним стирает одна служанка, кормит другая, а ей остается только развлекать малыша, учить молитвам и ругать, когда он шалит, что случается редко. Такова роль женщины в мире, к которому Дот теперь принадлежит: быть красивой, молчаливой и неподвижной — по крайней мере в обществе.

Другие дамы Екатерины ежедневно занимаются с итальянским хореографом, который весьма бесцеремонно принуждает их к подчинению. Мария Оделл, одна из новеньких, немного неуклюжа, но в танце преображается и порхает, как пушинка. Лучше всех танцует Елизавета, такая уж у нее цель — быть лучшей во всем. А Дот боится привлекать к себе внимание и потому не танцует — просто сидит и смотрит вместе с Лиззи Тирвитт, для которой время танцев миновало.

* * *

Из сада доносится голос Екатерины — она разговаривает с Сеймуром. Дот рада, что их брак больше не секрет — слухи все равно пошли, хотя ни она, ни Уильям не проболтались ни одной живой душе. Наверное, кто-то заметил, как Сеймур каждую ночь приходит к Екатерине.

Няня Елизаветы, госпожа Эстли, попыталась выведать что-нибудь у Дот буквально через несколько дней после свадьбы.

— Расскажи-ка, Дороти Сэвидж, о новом ухажере королевы! — потребовала она, сделав неприличный жест рукой.

— Не представляю, о чем вы, — ответила Дот, вставая, чтобы уйти.

Эстли преградила ей путь и возмущенно заявила:

— Нечего заноситься! Ты, может, и служанка вдовствующей королевы, да только я — няня леди Елизаветы, которая принцесса по крови, а не по браку, как твоя королева!

Очень хотелось толкнуть ее, однако Дот сдержалась и смолчала. Умением держать язык за зубами она овладела в совершенстве.

— И не воображай, Дороти Сэвидж, что твое дорогое платье может меня обмануть! — продолжала Эстли, презрительно скривившись. — Я прекрасно знаю о твоем происхождении.

— А я и не скрываю своего низкого происхождения, госпожа Эстли. Пусть мой отец простолюдин, зато он был хорошим человеком, — спокойно ответила Дот, распрямившись во весь рост. — Благородная кровь еще не значит, что душа благородна, — добавила она и сама поразилась, как смогла придумать такой хороший ответ. Видно, годы при дворе не прошли даром.

Фыркнув, Эстли уже открыла рот, чтобы ответить, но Дот быстро развернулась и вышла во двор, бросив напоследок:

— Христос, насколько я помню, был плотником…

* * *

Теперь за верджинелом сидит Елизавета, а рядом, на краешке скамьи, Джейн Грей. Елизавета играет (с собственными вариациями) популярную романтическую песенку, которую все напевают вот уже несколько недель; длинные белые пальцы порхают над клавишами. Она поет тонким высоким голосом, закрыв глаза, но иногда бросает взгляд из-под ресниц, чтобы проверить, смотрят ли на нее. На нее действительно смотрят, а Джейн и вовсе охвачена восторгом.

Между куплетами Елизавета оборачивается к Уильяму и подмигивает. Он переглядывается с Дот, удивленно подняв брови. Елизавета хочет быть желанной для всех мужчин и заигрывает даже с простыми слугами. Уильям, впрочем, неподвластен ее чарам. Он признавался, что находит Елизавету утомительной, однако Екатерина попросила его заниматься с девочкой музыкой, и он не смог отказать.

У окна тепло, и Дот задремывает. Екатерина и Сеймур все еще разговаривают в саду; она, похоже, раздражена, а он ее мягко успокаивает. В паузах между пением Дот разбирает слова:

— Кит, мы их вернем! Для меня это не меньшее оскорбление, чем для тебя!

Похоже, не только Елизавета хочет нравиться всем.

* * *

— Но мое распятие, Томас! Среди драгоценностей распятие моей матушки, и Стэнхоуп прекрасно об этом знает!

Екатерина нервно комкает платок. С тех пор как Томас пообещал добыть распятие, прошло уже три месяца. Три месяца брака.

— Распятие — ничего не стоящая побрякушка, милая. Я подарю тебе драгоценности во сто крат лучше. Куда более возмутительно то, как поступают со мной родной брат и его мерзкая женушка! Она расхаживает по дворцу в королевских драгоценностях, в то время как истинная королева — ты! Пока мой племянник не женится, ты остаешься королевой, и ты — моя жена! Это оскорбление лично мне! — гневно восклицает он, хлопнув ладонью по бедру.