Гамбит Королевы

Сеймур умеет кружить девицам головы, хотя на Дот его очарование не действует — хватило любви к Гарри Денту. Тот тоже был красавчик, и под взглядом его горящих глаз любая воображала себя едва ли не краше царицы Савской. Однако, по правде говоря, Гарри Дент интересовался только собой, и Дот готова поспорить, что Сеймур немногим от него отличается. Впрочем, если уж кто и в состоянии совладать с непростым мужчиной, то это Екатерина Парр.

* * *

Буквально на прошлой неделе Дот ездила в Станстед-Эбботс навестить мать и видела Гарри. Он растолстел, облысел, подурнел, и ей смешно вспоминать свою девическую любовь. Впрочем, за те десять лет, что Дот провела вдали от родной деревни, изменился не только Гарри Дент.

С матерью они встретились в прачечной Рай-Хауса; стоя рядом с ней (в самом простом из своих платьев!), Дот поняла, что их теперь разделяет целая бездна, словно они живут по разные стороны океана. Мать была одета в платье из грубой ткани — чистое, но заплатанное на локтях, с подоткнутыми под передник юбками — и простой холщовый чепец. Глядя на нее, Дот почувствовала неловкость за свой бесполезный подарок — три ярда хорошего атласа абрикосового цвета.

Руки у матери были красные и грубые от стирки, и Дот посильнее натянула рукава, чтобы скрыть свои белые мягкие ручки — как у настоящей дамы, с большим королевским аквамарином, который где-нибудь в Саутварке ей отрезали бы вместе с пальцем.

Приветствия прозвучали натянуто — Дот чувствовала себя не в своей тарелке.

— Нет, гляньте-ка! Моя маленькая Дотти выросла, вышла замуж и стала настоящей леди! — с восхищением проговорила мать, отступив на шаг, чтобы полюбоваться. В глазах у нее стояли слезы, и Дот заметила, что лицо матери покрыто густой сетью морщин, как мятая простыня.

— Мам, у нас с Уильямом поместье в Девоне, и я подумала — может, ты захочешь там жить? У нас ведь скоро маленькие пойдут.

Погладив ее по щеке грубой, как у плотника, ладонью, мать со вздохом проговорила:

— Ах, родненькая, слишком стара я, чтобы привыкать к новым краям, да и где он, тот Девон? Далеко, поди. Не могу я уехать из Станстед-Эбботс — а ну как твой брат вернется? Он, видишь ли, сбежал от долгов — бросил жену с детками.

— Послушай, мам… — начала Дот, однако мать не дала ей возразить и твердо закончила:

— Мне здесь нравится, дочка.

— Что ж, если ты уверена… — дрогнувшим голосом откликнулась Дот, вновь почувствовав себя совсем чужой; мать словно ускользнула от нее в недостижимую даль. — Я думала позвать и Малютку Мин с мужем — он мог бы управлять фермой. Только ты ведь тогда останешься совсем одна…

— Я здесь счастлива, Дотти, у меня есть друзья. У жены твоего брата шестеро карапузов — без меня ей не справиться. А вот Малютка Мин пусть едет с тобой — сделаешь из нее настоящую леди, и я не буду мешаться. У них уж двое малышей — как раз вырастут вместе с твоими. Только представь, Дотти: мои внуки получат образование!

Сердце у Дот сжалось от любви, в горле встал комок.

— Хочешь познакомиться с моим Уильямом, мам?

— Пожалуй, нет, доченька, я и слов-то для него не найду, для такого благородного.

— Мама, он совсем не такой, вот увидишь!

— Нет, Дороти! — решительно возразила мать. — Ты сама не знаешь, как сильно переменилась. Оставим все как есть.

Когда Дот собралась уходить, мать вложила ей в руки сверток абрикосового атласа.

— Отдай Малютке Мин — ей он пригодится больше, чем мне, раз она поедет в Девон.

— Может, тогда возьмешь это? — И Дот отвязала с пояса кошелек.

Обе пристально уставились на него, а потом, переглянувшись, рассмеялись.

— Вот уж не откажусь!

— У меня есть еще. Я позабочусь о том, чтобы ты ни в чем не нуждалась, мама!..

— Эй! — кричит лодочник, возвращая Дот в настоящее. Баржа подплывает к маленькому деревянному причалу, и все высаживаются вслед за Сеймуром. Он идет впереди и ведет Екатерину за руку. Вскоре они приходят к одинокой часовне на берегу реки. Сеймур объявляет, что женится на Екатерине, а они с Уильямом должны стать свидетелями, и не успевает Дот обдумать это удивительное сообщение, как из ниоткуда появляется священник.

— А, счастливые влюбленные! — улыбается он и широким жестом приглашает всех в часовню, где пахнет не столько ладаном, сколько сыростью.

Священник заводит обычную речь о святости брака и воспитании детей в новой вере, однако Сеймур перебивает его:

— Давайте перейдем сразу к делу!

* * *

Екатерина не замечает ни сырости в часовне, ни поспешности службы, ни звона монет, которые Томас отсчитывает священнику за молчание. Она вспоминает предыдущую свадьбу — тщательно отобранный круг аристократических гостей, великолепный пир, представления, танцы — и радуется, что теперь все так просто, а свидетелями стали дорогие ее сердцу Дот и Уильям Сэвидж. Приятно было бы видеть также брата и сестру, но Томас настоял на секретности. Он еще не испросил разрешения ни у короля, ни у совета, ни у собственного брата. Екатерину, впрочем, все это сейчас не заботит — она не может оторвать глаз от Томаса, который произносит слова брачного обета.