Гамбит Королевы

Пока Эдуард не женится, Екатерина остается единственной королевой, и драгоценности по праву принадлежат ей, однако теперь, когда Хартфорд захватил бразды правления, сделался лордом-протектором и герцогом Сомерсетом, добиться от него чего-нибудь будет трудно. Стэнхоуп стала совсем невыносима — герцогиня, жена лорда-протектора Англии, почти королева! Уж ей-то громоздкие драгоценности придутся по душе.

Титулы раздаются направо-налево, как подарки на Рождество. Томас станет бароном Садли и лордом-адмиралом, хотя наверняка досадует, что брат — герцог, а он сам — всего лишь барон. Екатерина бросает взгляд на Томаса — теперь виден только его берет с черным пышным пером. Рядом держится Уильям; он одет в темно-синее, как Екатерина, и время от времени посматривает наверх, где сидят сестры. Уильям был в отчаянии, когда его вынудили судить Суррея, и казнь друга стала для него потрясением. Теперь он разочарован тем, что король, умирая, не назначил его членом совета — а Уильям-то мечтал, как сделается всемогущим при сестре-регентше. Впрочем, титул маркиза Нортгемптона должен стать для него утешением — ведь маркизов в Англии всего два. Что до счастья сестры, то об этом Уильям никогда не задумывался — не по испорченности своей натуры, а просто потому, что счастье для него равно влиятельности.

Екатерина гадает — не погубит ли брата честолюбие, как Икара, каких полон двор? Впрочем, пока все складывается благоприятно: со смертью короля Уильям получит долгожданный развод и новый титул.

Что до Екатерины, то ни титулы, ни платья, ни драгоценности, ни золотые блюда не имеют для нее никакого значения. Достаточно будет Челси, нескольких хороших платьев, книг и матушкиного распятия, тем более что люди ей всегда были дороже вещей.

Пока Кранмер служит обряд, Екатерина размышляет, кого возьмет с собой. Елизавета, Дот, сестра, Кэт, Лиззи Тирвитт — все будут рядом, даже те, кто не поселится с ней в Челси, ведь от Лондона туда легко доплыть по реке. И конечно, нужно взять с собой Уильяма Сэвиджа и дорогого Хьюика… Чем дальше, тем более райской представляется будущая жизнь. Неужели Господь простил Екатерину, раз дарует такое счастье?

Она с улыбкой пожимает руку сестры. Анна снова беременна и сияет здоровьем, как наливное яблоко, однако Екатерина не чувствует прежней зависти — смирилась с тем, что детей не будет. Довольно и тех плодов, что принесла судьба: ведь теперь у нее есть Елизавета.

12

Старое поместье, Челси, март 1547 года

После завтрака Екатерина и Елизавета изучают один из сонетов Суррея — перевод Петрарки — и сравнивают его с переводом Томаса Уайетта.

— Обрати внимание: Уайетт использовал ритмическую структуру Петрарки, а Суррей нет. Видишь, как это повлияло на смысл? — спрашивает Екатерина.

— Зато Уайетт ввел совершенно новую метафору, посмотрите, — торопливо говорит Елизавета, словно боясь забыть мысль. — Любовь превратила сердце в поле брани и встала в нем военным лагерем. Он сравнивает любовь с войной.

Екатерина неизменно восхищается наблюдательностью девочки: ей всего тринадцать, а она уже разбирается в тонкостях перевода лучше многих взрослых. Правда, сейчас сосредоточиться на поэзии трудно: сегодня приедет Уильям, а с ним Томас Сеймур. До сих пор Екатерина с Томасом не встречались наедине — только на публике.

— Верно. Сравни это с переводом Суррея.

— Хотя он пожертвовал ритмической структурой оригинала, по смыслу его перевод ближе.

Екатерина представляет, как баржа Сеймура плывет по реке и весла окунаются в воду в такт дыханию гребцов. Нынешнее состояние нетерпения во многом похоже на тот ужас, который она испытывала совсем недавно: точно так же она ощущает биение крови в кончиках пальцев и взволнованный трепет сердца.

Екатерина бросает взгляд в окно — ей чудится, что с реки доносится плеск весел.

— Который час? — спрашивает она у Анны. Та вместе с Дот, Лиззи Тирвитт и Марией Оделл вышивает балдахин для нового короля.

— Должно быть, одиннадцать.

Екатерина подходит к окну. На реке действительно виднеется баржа — еще далеко, но на знамени уже различимы крылья Сеймуров. Приглушенно ахнув, Екатерина поворачивается к Елизавете.

— Закончим на сегодня.

Сказано так буднично — а сердце колотится в ушах, будто молот, и хочется немедленно бежать к реке. Екатерина помогает Елизавете сложить книги и выбирает стихотворение для завтрашнего разбора, указывая на строчку дрожащим от нетерпения пальцем.

Проходит целая вечность, прежде чем слуга объявляет:

— Маркиз Нортгемптон и барон Садли, лорд-адмирал флота!

Они входят — Уильям в зеленой парче и горностаевом воротнике, который теперь полагается ему по статусу, Томас в темно-синем бархате и золотом шелке.

— Здравствуйте, маркиз! — с дразнящей улыбкой приветствует Екатерина, зная, как новый титул ласкает слух брата. — Здравствуйте, лорд-адмирал! — добавляет она дрогнувшим голосом.