Гамбит Королевы

Хартфорд садится на скамью рядом с ней и, глядя в пол, едва слышно говорит:

— Ему осталось недолго.

Хочется спросить сколько, но слова застревают в горле. Становится трудно дышать. Хартфорд принимает охватившую ее вину за горе и, угадав незаданный вопрос, добавляет:

— Счет идет на дни.

Екатерине наконец удается вымолвить:

— Это он вас послал?

Хартфорд кивает.

— Он хотел, чтобы вы знали. И просит, чтобы утром вы его навестили.

По телу прокатывается теплая волна облегчения, которая, впрочем, не в силах растопить лед, сковавший нутро. Гнев короля Екатерине теперь не страшен; куда страшнее гнев Божий.

* * *

Хьюик носит письмо королевы под рубашкой; бумага трет и раздражает кожу. В комнате душно и пахнет зловонием смерти. Хочется встретиться с Екатериной или хотя бы передать ей весточку: Господь решил забрать короля сам, без их участия. Хьюик знает, что она уже здесь, потому что за ней послали Хартфорда, однако не решается покинуть больного без разрешения.

Доктор Оуэн и доктор Венди в уголке негромко обсуждают, что делать с язвой: снова вскрыть или прижечь. Хьюика к обсуждению не приглашают — для них он всегда чужой, посторонний, лекарь королевы, а не короля. Они недолюбливают и опасаются Хьюика, потому что король ему благоволит и ценит его новые лекарства.

Все ходят вокруг Генриха кругами, соревнуясь за власть, и не решаются сообщить ему, что он умирает, поскольку говорить о смерти короля — измена. Хьюик рад, что невысокое положение, по крайней мере, избавляет его от этой опасной миссии.

Лорд Денни, наклонившись к огромному неподвижному телу, что-то шепчет на ухо и внимательно прислушивается к хриплым ответам. Как ни странно, именно он, несмотря на свою робость, первым нашел силы сказать королю, что пора готовиться к смерти. Хьюик, который до сих пор ни во что не ставил Денни, впечатлен этим мужественным поступком.

Поодаль стоят Ризли и Пэджет с бумагами и перьями — обсуждают новое завещание. Пользуясь презрением короля к женщинам, гиены налетели на умирающего и нашептывали, нашептывали ему гадости: малодушие… слабость… веления плоти… В цель попал последний аргумент Ризли:

— Женщинам столь свойственно принимать ошибочные решения в том, что касается брака…

При этих словах король хлопнул ладонью по одеялу и прохрипел:

— Мы созовем совет, который будет править страной, пока принц не достигнет совершеннолетия.

Итак, им удалось без особого труда оттереть Екатерину от власти. Совет, конечно же, будет составлен из ближайших друзей Ризли и Пэджета. Впрочем, среди его членов значится и Уильям Герберт — шурин Екатерины; хотя бы он сможет постоять за королеву. А вот Уильяма Парра в совет не включили.

Двор превратился в огромный корабль, затерявшийся среди океана, и, лишившись кормчего, все естественным образом тянутся к Хартфорду, который неизменно излучает уверенность. Впрочем, даже он порой ошибается. Опустившись на колени рядом с ложем умирающего, он прошептал:

— А Томас, мой брат, войдет ли он в совет, ваше величество?

И король взревел — громко, как никогда в последнее время:

— Нет!!!

Значит, Екатерина не ошиблась.

* * *

Последний приступ ревности, по иронии судьбы, едва не свел короля в могилу раньше срока: после этого гневного выкрика его охватил чудовищный приступ кашля; он насилу отдышался и почти лишился голоса. Хьюик поит больного опиумом, и тот впадает в полусонный бред. Возвращается Хартфорд с сообщением, что королева здорова и ожидает приказа короля, однако тот уже не слышит. Оуэн и Венди суетятся, вливая в его полуоткрытый рот одно лекарство за другим. Гиены кружат вокруг смертного одра.

Вызывают Кранмера. Тот садится на кровать рядом с огромным неподвижным телом, мажет умирающему лоб елеем и, взяв его за руку, негромко читает молитвы. Наконец король испускает последний вздох, и вместе с ним облегченно вздыхают самые стены дворца.

* * *

Екатерина ждет, когда ее вызовут, но время идет, а никто не приходит. За обедом она почти не ест. Притихшие фрейлины разговаривают полушепотом; все замерли в ожидании.

Часы медленно отбивают время ужина. По-прежнему никаких вестей.

Екатерина всю ночь не смыкает глаз, размышляя о завещании, регентстве, о том, достанет ли у нее на это сил. Нужно будет укрепить союз с Хартфордом. В голове роятся тысячи вопросов. Поправится ли Генрих? Простил ли он ее? Что яд? Где Томас?

Она прислушивается к шелесту дождя и наблюдает, как в щель неплотно задернутого полога пробиваются рассветные лучи. Багровое утреннее солнце пытается побороть тьму.

Екатерина встает и, одевшись, выходит в галерею. Не считая стука дождевых капель, во дворце стоит гробовая тишина, словно за ночь чума унесла всех его обитателей. Екатерина садится в нише окна, плотно закутавшись в плащ, и задумчиво смотрит на свои руки с обкусанными ногтями — даже не заметила, когда успела их обгрызть. Со своего места она видит двери в покои короля, перед которыми неподвижно стоят стражники в алых ливреях. Королеву они то ли искренне, то ли намеренно не замечают, и она, потерявшись в собственных мыслях, чувствует себя призраком.