Гамбит Королевы

Дот бросает взгляд на Уильяма. Тот, оказывается, совсем не интересуется танцующими девицами, а вместо этого внимательно разглядывает ее саму. Становится неловко, что он смотрит на нее вот так — под безжалостным солнцем, высвечивающим все недостатки.

— Знаешь, Дот, — шепчет Уильям, — ты гораздо милее всех этих придворных воображал!

Дот, похожая на мешок зерна в унылом коричневом платье, сомневается в искренности этого сравнения. Она тщетно выдумывает остроумный ответ, но, в конце концов, просто шепчет: «Неправда…» — придавленная к земле тяжелым грузом собственной незначительности. Она болезненно осознает деревенскую простоту своего выговора, простонародный загар, уродство своих больших мозолистых рук, которые поспешно прячет под передником.

— Ты хотела, чтобы я тебе это прочитал?

Дот кивает. Девушки в галерее все еще танцуют; одна из них напевает песенку — наверняка французскую, потому что при дворе все (кроме простых слуг) говорят по-французски. Эти девушки явно умеют читать, и Дот их ненавидит — за богатство, за холеную внешность, тонкие руки и нежную кожу, за благородную кровь, за раболепствующих наставников, которые учат их читать и писать, а больше всего за то, что по сравнению с ними она чувствует себя простой, неуклюжей и тупой.

— Тебя никогда не учили читать?

Дот качает головой, не отрывая взгляда от цепочки муравьев, ползущих между камнями брусчатки.

— А хотела бы научиться?

Дот пытается уловить насмешку в его голосе, однако Уильям серьезен, поэтому она, осмелев, отвечает:

— Хотела бы. Очень хотела бы!

— Возмутительно, что таких умных девушек, как ты, не учат читать.

От того, что Уильям назвал ее умной, сердце стучит в ушах.

— Я из простой семьи — в моих краях девушек читать не учат. По правде сказать, господин Сэвидж, мне здесь не место…

— Ты имеешь ничуть не меньше права быть здесь, чем любая другая. — Уильям приобнимает ее за плечи, и внутри у Дот все переворачивается. — Скажи-ка, — шепчет он на ухо, — а хотела бы ты читать Библию самостоятельно?

— Хотела бы. Гляжу на всех этих дам с книгами…

— Тсс! — И Уильям прижимает палец к ее губам. — Об этом лучше помалкивать.

От его прикосновения у Дот перехватывает дыхание.

Во двор въезжают всадники и спешиваются, громко болтая. Голуби шумно сражаются за корочку хлеба. Колокол часовни бьет два.

— Мне пора, — говорит Дот, пытаясь встать, но Уильям ее удерживает.

— Я научу тебя читать! — с горящими глазами объявляет он.

— Я не смогу…

— Сможешь! Это не так уж сложно. Приходи, когда королева ляжет спать, и мы начнем с молитвы. — Уильям притягивает ее к себе и легонько целует в щеку. — Я буду ждать тебя, Дот.

— Мне пора, — повторяет она.

Уильям провожает ее и даже распахивает перед ней дверь, будто перед графиней.

— Только никому не слова! — предупреждает он, и Дот кивает, сознавая, что способность понимать написанное — серьезная и, может быть, даже опасная сила.

— Пусть все думают, что мы с тобой любовники, — добавляет Уильям, разворачивая ее лицо к себе, и Дот наконец поднимает на него глаза. Вблизи он оказывается моложе, чем она думала. Кожа у него гладкая, как у ребенка, борода совсем редкая, и сквозь нее хорошо различимы ямочка на щеке и впадина на подбородке.

Уильям с восхищением разглядывает Дот, а она гадает, что он в ней нашел. Прикоснувшись губами к ее уху, он выдыхает:

— Ступай.

* * *

После этого разговора Дот от волнения становится еще более неуклюжей: разливает воду, роняет корзину с апельсинами и потом бегает за Ригом, пытаясь отобрать у него украденный фрукт. А когда приходит пора одевать Екатерину, Дот забывает принести арселе и пришнуровывает левый рукав к правому плечу.

— Дот, сегодня ты рассеянна больше обычного. Чую, влюбилась! — со смехом говорит Екатерина и добавляет: — Наслаждайся, девочка моя. Любовь в этой жизни доводится испытать не так часто.

И Дот замечает тень печали на ее лице. Вообще, в последнее время Екатерина переменилась. Когда король отбыл во Францию, она была в приподнятом настроении и вела себя как настоящая королева. Теперь что-то терзает ее, а никто не видит. Фрейлины наперебой твердят, какая она замечательная, как отлично справляется с делами, как держит совет в узде: «Эти старые козлы стали совсем ручными», — заметила как-то герцогиня Саффолк; Анна называет сестру великолепной. А какое кислое лицо было у Стэнхоуп, когда даже старая леди Баттс, сроду не сказавшая ни о ком доброго слова, заявила: «Несмотря на незначительное происхождение, она держится по-королевски!»

Однако лишь Дот знает тайны тела королевы, видела ее бледное лицо, когда начались очередные месячные, и слышала произнесенные безжизненным голосом слова: «Ну ничего, Дот, в следующий раз, в следующий раз…» После чего Екатерина смешала себе лекарство от болей в животе и вернулась к делам.

И все же Дот рада, что короля нет. Большая спальня пустует, а на бледной коже Екатерины не появляются новые синяки.

6

Дворец Элтем, Кент, сентябрь 1544 года