Гамбит Королевы

Если бы знать, что написано в тех бумагах, она могла бы оправдаться, однако Ризли не дал ни малейшего намека. Он вывел ее из дворца, крепко держа за локоть сухой когтистой лапой, и за всю дорогу не проронил ни слова. Отчаянно хотелось закричать, попросить кого-нибудь, чтобы рассказали королеве, однако Дот не посмела: ведь она теперь Нелли Дент, которая не имеет к королеве никакого отношения.

Дурочка Джейн шла за ними по пятам, распевая: «Динь-дон, колокольцы, кошечка в колодце…» — пока Ризли не пнул ее в лодыжку. Джейн взвизгнула, как побитая собака, и убежала прочь. Во дворе Ризли передал Дот мужчине, который надел мешок ей на голову, затолкал в карету и привез сюда.

Открывается заслонка в дверце, и рука протягивает миску.

— Где я? В Тауэре? — спрашивает Дот и слышит в ответ грубый смех.

— Уж не знаю, кем ты себя возомнила! Ну да, платье хорошее и приехала из дворца, да только на герцогиню не тянешь. Таким, как ты, головы в Тауэре не рубят.

— Тогда где же я?

— В Ньюгейте. В самый раз для таких девиц.

— Что со мной будет?

— Меня не спрашивай. Одно знаю: если не возьмешь миску, другую не получишь.

Дот берет миску, наполовину наполненную чуть теплой жидкой похлебкой. Рука протягивает ей ломоть черствого хлеба и захлопывает заслонку. В хлебе обнаруживается трупик долгоносика, на поверхности похлебки плавает пятно жира, однако от голода у Дот текут слюнки. Она одним глотком проглатывает похлебку, жадно съедает хлеб и сразу жалеет, что не оставила немного на потом: кто знает, когда еду принесут в следующий раз? Кто знает, что будет дальше. Остается только молиться и ни о чем не думать.

Уайтхолльский дворец, Лондон, август 1546 года

Первой ломается Анна. Ее безумный вой, похожий на вопли роженицы, отражается от стен и разносится далеко по галерее. Остальные дамы, прижав руки к губам, испуганно расступаются и молча смотрят, как Анна сползает на пол, давясь икотой и рыданиями. В окружении смятых юбок, стоящих нелепыми волнами, она выглядит комично, словно персонаж маскарадного представления, однако боль и ужас на ее лице неподдельны. Дамы растерянно всплескивают руками, не зная, то ли бросаться на помощь, то ли оставить ее извиваться на полу.

Екатерина не обращает на сестру внимания — все перечитывает и перечитывает бумагу, надеясь вычитать между строк, что написанное — неправда. Лицо посерело, на лбу выступили капельки пота. Рыдания усиливаются, и она, опомнившись, резко произносит:

— Хватит, Анна! Возьми себя в руки.

Она снова старшая сестра, а Анна — плачущая малышка. Екатерина присаживается рядом с ней на корточки, берет за плечи, и Анна утыкается мокрым лицом ей в плечо.

Бумага выскальзывает у Екатерины из рук и скользит по полу, как сказочный ковер-самолет. Стэнхоуп ястребиным движением подбирает ее и, пробежав глазами, вскрикивает:

— Господи, это же приказ о вашем аресте, подписанный королем!

Чудится, что уголки ее губ ползут вверх, однако Екатерина уже не может поручиться за свое восприятие — теперь все кажется ей подозрительным.

Дамы ахают; каждая наверняка задумывается, как это повлияет на ее судьбу и насколько глубоко придется упасть. Екатерина почти видит хаотичный бег их мыслей о том, как бы выпутаться и оправдаться. Все думают о ереси — только это страшное слово может быть причиной ареста королевы, хотя некоторые из присутствующих провели при дворе достаточно времени, чтобы понимать: порой для обвинений не нужен повод.

Лиззи Тирвитт трет ладони одна о другую, как будто пытается оттереть чернила; Мария Вуттен теребит кольцо на пальце. Екатерина медленно выпрямляется, и Анна, по-детски вцепившаяся в сестру, встает вместе с ней, все еще давясь рыданиями.

— Это явно дело рук Гардинера, — говорит Кэт Брэндон. Ее песик подпрыгивает, заслышав свое имя, и Кэт ласково гладит его по голове: — Не твое, не твое… — Придвинувшись ближе, Кэт шепотом спрашивает: — Откуда у тебя эта бумага?

— Хьюик принес. Нашел в коридоре возле личных покоев короля. Наверное, кто-то обронил.

— Разве это не знак того, что Господь на нашей стороне? Он посылает тебе предупреждение!

Екатерина гадает: если Господь на ее стороне, как вообще до такого дошло? Он испытывает ее веру? Или наказывает за грехи?.. А грешила она много, да и можно ли вообще не нагрешить в таком месте, если ты не святая?

— Что думаешь делать? — спрашивает Кэт. — Можешь на меня рассчитывать!

Анна продолжает рыдать.

— Я вполне в силах потягаться с этими змеями! Не воображайте, что я сдамся без борьбы! — восклицает Екатерина.

Внешне она спокойна, однако в груди бушует буря. Какое счастье, что они избавились от всех книг! Какое счастье, что вернулся Хьюик! Известить бы брата — бог весть какие книги могут обнаружиться у него в покоях, — однако тот воюет с шотландцами. Будь здесь Дот, она могла бы незаметно прокрасться и проверить, однако Дот по-прежнему нет: в Лондоне немало опасностей для девушки невысокого происхождения.