Гамбит Королевы

Дот старательно подслушивает разговоры, не желая больше мучиться неизвестностью. Уильям Сэвидж все еще при дворе, однако теперь у него новые обязанности, и в кухне его не бывает, чему Дот несказанно рада. С глаз долой — из сердца вон. Впрочем, иногда он попадается ей в коридорах, и тогда она прячется, чтобы избежать встречи. На верджинеле Уильям больше не играет, и это тоже к лучшему, тем более что теперь никто не в настроении слушать музыку, хотя вечерами братья Бассано играют для короля, и через открытые окна доносятся звуки скрипки и веселое пение. Екатерину каждый вечер приглашают к королю, и она уходит, по-прежнему невозмутимая, в компании Кэт Брэндон или Анны Стэнхоуп. Все трое сохраняют полное спокойствие и ждут, что будет дальше.

Впрочем, Дот прекрасно знает, что стоит за безмятежностью королевы, — видит, как та натягивает на лицо улыбку, прежде чем впустить кого-нибудь в личные покои, а все свободное время проводит в молитвах. На шее у нее расцветает новый синяк, и Дот одевает ее в платья с высокими воротниками. Несмотря на удушающую жару, Екатерина настаивает на том, чтобы носить самые лучшие платья, расшитые драгоценными камнями, и самые тяжелые головные уборы. «Я должна выглядеть как королева», — поясняет она, когда Дот предлагает ей раздеться и ходить в одном нижнем платье по примеру остальных дам.

Екатерина достала из сундучка распятие своей матери, к которому не прикасалась несколько лет, и часто перебирает жемчужины, шевеля губами, словно в молитве, а ночами хранит его под подушкой в бархатном чехле, но никогда не надевает. На ней всегда королевские ожерелья из огромных тяжелых камней, которые на тонкой шее кажутся еще крупнее. «Эти драгоценности ничего для меня не значат», — как-то призналась она, однако упорно продолжает их носить.

Вечерами, заглядывая в окна дворца, Дот видит, как Екатерина смеется и улыбается придворным. Поразительно, откуда только берутся силы, когда она сама и все ее приближенные стоят на краю пропасти? Король навещает жену почти каждую ночь, и Дот, лежа на соломенном тюфяке в прихожей, затыкает уши, чтобы не слышать его стонов.

* * *

Между тем двор готовится к летнему переезду в Хэмптон-Корт, поэтому все вещи нужно проветрить, пока стоит хорошая погода. Дот разбирает большую кровать, снимает полог, покрывшийся слоем пыли, вытряхивает подушки и одеяла, отправляет белье в стирку, сортируя на то, что останется здесь, и то, что нужно увезти. Следует проветрить покрывала и перевернуть матрасы; Дот помогает один из слуг, потому что перевернуть большой пуховый матрас не легче, чем толстого мертвеца, как выражается языкастая Бетти (хотя откуда бы ей знать, на что похожи мертвецы — хоть толстые, хоть худые). Дот с нетерпением ждет встречи с подругой в Хэмптон-Корт; она, конечно, болтушка и грязно ругается, зато с ней легко и весело. Сложного молчания с Дот довольно.

Вместе со слугой они приподнимают матрас, пошатываясь под его весом, как вдруг Дот нащупывает внизу свернутые в трубочку бумаги и с деланым стоном роняет свой угол матраса на кровать. Слуга сердито цокает.

— Слишком тяжело! — жалуется Дот. — Позови еще кого-нибудь на помощь.

Слуга уходит, бурча что-то насчет изнеженных горничных, а Дот незаметно вытаскивает сверток — несколько листов грубой мятой бумаги, плотно свернутых и перевязанных обтрепанной красной ленточкой. Кое-где сквозь бумагу проступают чернила. Наверное, это какие-то любовные послания, иначе зачем их прятать под матрас? Впрочем, если бы королева с кем-то переписывалась, даже тайком, Дот первая бы это заметила. Вспоминается другая королева, Екатерина Говард, которой отрубили голову за измену; говорят, дух несчастной и теперь бродит по коридору, примыкающему к ее бывшим покоям в Хэмптон-Корт. При мысли об этом Дот поеживается.

С лестницы доносятся голоса слуг, идущих помогать с матрасом. Дот бросается к камину, чтобы сжечь бумаги, однако огня нет — слишком жарко. Разжигать камин будет подозрительно, да и времени нет, поэтому она засовывает сверток под юбку. Нужно спросить у Екатерины, что с ним делать. Скорее всего, это какие-нибудь невинные письма, например от матери, которые она хранит и периодически перечитывает, а может, любимое стихотворение или молитва из детства, однако Дот опасается, что это могут быть письма от давно сгинувшего Томаса Сеймура.

* * *

Покончив с матрасом, Дот отправляется в прачечную, чтобы узнать, готово ли к укладке белье королевы. В длинной галерее ее останавливает дурочка Джейн.

— А мне завтра ехать в Хэмптон-Корт? — спрашивает она, глядя по сторонам отсутствующим взглядом.

Тот же вопрос она задавала час назад. Удивительно, как люди готовы слушать дурочку, которая не в состоянии запомнить, что ей сказано. Однако Джейн — подарок от короля, как и обезьянка, поэтому с ней нужно обращаться уважительно.

— Да, Джейн. Ты готова?