Гамбит Королевы

Докладывают о Ризли, и Екатерина просит Хьюика помочь ей с арселе. Взяв в руки тяжелый, усыпанный драгоценными камнями головной убор, Хьюик поражается, как тонкая шея Екатерины выдерживает такой вес. Он не раз жалел, что не родился женщиной, однако не знаком с женскими вещами и только теперь понимает, как ему повезло быть мужчиной. Екатерина убирает волосы, и Хьюик водружает ей на голову драгоценное орудие пытки. Король неожиданно интересуется:

— Это мы вам подарили?

— Верно, любимый мой. Посмотрите, какой красивый! — И Екатерина наклоняет голову набок, чтобы король полюбовался, а Хьюик невольно боится, что выпрямиться под таким весом она уже не сможет.

— Наш вкус безупречен! Камни прекрасно сочетаются с цветом твоих глаз.

Екатерина вежливо улыбается, и глаза ее сияют, словно она действительно счастлива.

* * *

Входит Ризли в воротнике из меха оцелота, совершенно неуместном в разгар лета. Из почтительного поклона он устраивает целое представление, наклоняясь так низко, что бородой почти метет пол. Екатерина и Хьюик с улыбкой переглядываются.

Следом заходит Гардинер. Его епископское облачение, хоть и традиционное, смотрится незаурядно: черный атлас драпируется обильными складками, как полог кровати, а простой батист богато вышит и густо насборен. Головной убор сшит из дорогого бархата, из-под многочисленных подбородков виднеется накрахмаленный кружевной воротник. На груди красуется крест, усыпанный таким количеством рубинов и гранатов, что золотой основы почти не видно. Губы Гардинера вечно сложены в недовольной гримасе, внешний уголок одного из глаз опущен, что производит отталкивающее впечатление.

Ризли и Гардинер явно довольны собой, и можно не сомневаться, что сегодняшний костер тому причиной, хотя на протяжении ужина, состоящего из девяти перемен блюд, об этом не упоминается ни разу. Оба до абсурда почтительны по отношению к королеве, и Хьюик подозревает, что это неспроста.

Приходит Суррей, весь в черной парче, своими длинными конечностями напоминающий долгоножку. С ним Уильям Парр — необычно притихший и натянуто улыбающийся. Он обменивается тревожными взглядами с сестрой — молчаливое выражение боли по поводу гибели Анны Аскью — и тут же снова натягивает маску фальшивой беззаботности.

Суррей написал для короля стихотворение и теперь лебезит перед ним — вероятно, в очередной раз попал в немилость и пытается отвоевать позиции. Впрочем, король никогда не гневается долго, все-таки Суррей — будущий герцог Говард, повелитель крупнейших владений во всей Англии. Все восхищаются стихотворением. Хьюик находит его довольно заурядным, но Суррей умеет очаровывать декламацией, и король приходит в восторг.

Подают огромные колышущиеся пудинги несъедобных расцветок. Король приказывает принести обезьянку и позвать шутов — обоих, если удастся разыскать дурочку Джейн, которая вечно теряется. Обезьянка сжирает бо́льшую часть поданного бланманже, носится по столу, разоряя недоеденные остатки, а потом берется за свой маленький пенис и принимается доставлять себе удовольствие. Король хохочет и демонстративно прикрывает рукой глаза королевы. Суррей и Уильям Парр, как всегда точно угадывая настроение короля, смеются и отпускают сальные шуточки. Ризли вежливо посмеивается вместе со всеми, однако Гардинер шокирован и не может выжать из себя даже маленькой улыбочки. Король упрекает:

— Где ваше чувство юмора, епископ? Неужто никогда не видали стоячего члена?

Гардинер явно хочет провалиться сквозь землю.

В довершение веселья шуты разыгрывают свадьбу между Джейн и обезьянкой, которая как раз закончила развлекаться. Уильям Соммерс, укутанный в скатерть в подражание епископу, вопрошает: «Берешь ли ты в мужья эту обезьяну?» — чем вызывает всеобщий смех, и даже Гардинеру удается натужно улыбнуться.

Наконец все успокаиваются, обезьянку убирают, приносят карты для игры в пике, и разговор переходит на более серьезные темы. В ближайшее время планируется заключить мирный договор с французами, и все сходятся на том, что это неплохо, поскольку Франция будет обязана сто лет выплачивать Англии долг. Хьюик, впрочем, думает, что это исключает возможность объединиться с германскими князьями в протестантской лиге, и Екатерина наверняка с ним согласна, хотя вслух они этого не говорят. В любом случае, испанский император готовится идти на германских князей войной, так что мечта об объединенной евангелической Европе далека, как никогда.

— На подписание договора прибудет адмирал д’Аннебо. Эссекс, поручаю вам его встретить, — говорит король, повернувшись к Уильяму Парру. — Покажите ему, на что способны англичане. Мы покорим его, и он будет с восторгом докладывать Франциску о нашем великолепном гостеприимстве.

То, что король поручает это Уильяму, — хороший знак: значит, Парры по-прежнему в милости. Однако взгляды, которыми обмениваются Ризли и Гардинер, вызывают у Хьюика беспокойство.

Приходит лютнист, и Суррей с Уильямом откланиваются.