Гамбит Королевы

Колокол бьет час. Стражник почесывает шею; по комнате пролетает муха. Снаружи доносятся скрип тяжелой деревянной двери и голос привратника — должно быть, где-то рядом вход в здание. Пришедший отвечает:

— Я из дворца. — И Дот тут же узнает этот голос, звуки которого до сих пор живут в ее сердце. Это Уильям Сэвидж!

Дот охватывает надежда: а вдруг Уильям сейчас войдет и спасет ее?.. Она вслушивается в звуки шагов и ждет, что вот-вот поднимется засов.

— Вы от лорда-канцлера?

— Нет-нет, я ищу Дороти Фаунтин, которая недавно пропала из Уайтхолльского дворца, — отвечает родной голос.

Уильям действительно пришел за ней!

Сердце колотится о грудную клетку, как молот. Дот представляет, как привратник открывает журнал и просматривает список имен. Руки дрожат от нетерпения, и она крепко прижимает их к столу, чтобы скрыть волнение. Уильям спасет ее, дорогой, милый Уильям Сэвидж!

Стражник неожиданно ударяет кулаком воздух — поймал муху. Расплющенное насекомое падает в солому.

— С таким именем никого нет, — говорит привратник, и сердце Дот падает. Верно — ведь она здесь не Дороти Фаунтин, а Нелли Дент…

Надежда ускользает. Хочется броситься к двери, заколотить что есть силы, закричать, чтобы Уильям услышал, но Дот сидит не шелохнувшись. Нельзя предать королеву. Ах, если бы Уильям сам распахнул дверь!

«Открой дверь, открой, найди меня, пожалуйста! Это я, твоя Точка!»

Наружная дверь со скрипом захлопывается. Уильям ушел.

Дот часто дышит. К глазам подступают слезы, однако она не намерена радовать здешних мерзавцев плачем.

* * *

Проходит целая вечность. Дот не хочет отчаиваться, однако бумаги, лежащие перед ней, напоминают о страшном слове, которое произнес Ризли: «ересь». С ним неразрывно связаны огонь костра и крики мучеников — да только Дот не мученица и с трудом находит слова для молитвы. Для нее это всего лишь повседневный ритуал, и она никогда не думала о душе, а теперь осознает, что уже много лет не молилась по-настоящему, и ежевичные шипы впиваются в тело еще глубже.

Наконец на пороге появляется Ризли в многослойных разноцветных одеждах и с помандером в руке. Следом идет паж с большой сумкой и плащом, который Ризли, вероятно, только что снял.

— Вон! — приказывает Ризли стражнику. Тот бросает в ответ дерзкий взгляд, который замечает только Дот.

Паж ставит сумку на стол и выдвигает стул для своего господина. Ризли со скрипом усаживается, громко шмыгнув, вдыхает аромат из помандера и заявляет:

— Ну что, Нелли Дент, давай-ка быстро покончим с этим, я человек занятой.

Он подталкивает к Дот бумаги и снова шмыгает. Дот вздрагивает; Ризли удовлетворенно улыбается.

— Чьи это бумаги?

— Мои, милорд. — Дот знала, что он спросит, и приготовила ответ. — От друга.

— Твои, значит? — со шмыганием переспрашивает Ризли.

— Да, милорд.

— И на что необразованной девке такие бумаги? — Шмыг. — Говори, чьи они!

Он наклоняется ближе и тычет пальцем Дот в шею. Поперхнувшись, она с трудом пытается отдышаться.

Ризли, шмыгнув, отодвигается.

— Будь уверена, я тебя сломаю!

— Это мое, милорд.

— Не делай из меня дурака, Нелли! Простолюдинке вроде тебя такие бумаги ни к чему. — Шмыг. — Обезьяне королевы они и то больше пристали, чем неотесанной девке, которой самое место в канаве. Удивительно, с чего бы герцогине Хартфорд держать такую служанку.

Паж, стоящий у двери, хихикает.

— Помнишь Екатерину Говард? Та только и умела, что имя свое написать, а ведь была королевой! Скажи-ка, Альфред… — Ризли поворачивается к пажу. — Твои сестры читать умеют?

— Едва ли, милорд, — отвечает тот, пожав плечами.

— Вот видишь! — Ризли машет бумагами перед носом у Дот, овевая ее легким ветерком. — А его сестры — благородные дамы. Верно, Альфред?

— Верно, милорд.

— Отец-то у тебя граф, насколько я помню, — шмыгает Ризли.

— Да, милорд.

— Раз дочери графа едва ли умеют читать, что тогда говорить о ничтожестве вроде тебя, Нелли Дент?

Дот чудится, будто между зубов у него мелькает змеиный язык.

— Не знаю, милорд, — бормочет она.

— Давай, докажи, почитай мне! — И он, шмыгнув, подталкивает к Дот бумаги.

Альфред открыто смеется, Ризли ухмыляется. Дот берет бумаги и, стараясь не выдать страха, спрашивает:

— Вам угодно, чтобы я все прочла?

— Нет, ты это слышал, Альфред?!

Паж корчится от смеха.

— Она спрашивает, прочесть ли все! — Обогнув стол, Ризли указывает пальцем несколько строк. — Вот это.

Почерк неразборчивый, чернила местами смазаны, однако Дот удается прочесть текст на первой странице. «Последнее заявление Анны Аскью», — написано вверху. Дот читает вслух строки, которые указал Ризли:

— В Библии я читала, что Бог сотворил человека…

Ризли и его паж ошарашенно смотрят на нее, как на ученую обезьяну.

— …но нигде не говорится, что человек может сотворить Бога.

Оба молчат и таращатся на Дот, словно у нее четыре руки. Она продолжает читать. Наконец Ризли приказывает:

— Довольно! Я вижу, что ты умеешь читать. Но откуда у тебя такие еретические писания? Кто дал их тебе?

— Сама Анна Аскью. Ее служанка передала мне бумаги, когда я приносила съестное.

— Анна Аскью? — переспрашивает Ризли, и в глазах его загорается огонек.