Гамбит Королевы

Екатерина неторопливо идет по длинной галерее в сопровождении Анны и Кэт Брэндон; в своих ярких нарядах они похожи на заморских птиц. Платья были уже уложены для отправки в Хэмптон-Корт, и пришлось спешно доставать их из сундуков. Екатерина одета в небесно-голубой дамаст; рукава и нижняя юбка сшиты из атласа цвета грудки снегиря и усеяны драгоценными камнями. На шее красуется ожерелье из крупного жемчуга. Анна выбрала изумруды и шелковое платье в алую и белую полоску, а Кэт надела темно-синее верхнее платье и канареечно-желтое нижнее. По спинам струятся вуали, шлейфы волокутся по полу, собирая грязь и раздувая пыль. Двое слуг, идущих впереди, то и дело оборачиваются, чтобы полюбоваться роскошно одетыми дамами.

В большом зале, как всегда, толпятся придворные. Завидев королеву, они почтительно расступаются, как Красное море перед Моисеем. Всем присутствующим, конечно, известны последние слухи, которые будто ветром разносит при дворе. Король любит редких заморских птиц — живьем или к столу.

Екатерина думает о приказе на арест, под которым стоит подпись мужа, начертанная его собственной рукой, а не оттиснутая, как обычно, большой печатью. Генрих взял перо, макнул в чернила и одним росчерком подписал жене приговор. Становится жутко, словно он выцарапал свою подпись на ее теле.

Приказ Екатерина швырнула в огонь. Какой Генрих встретит ее сегодня?.. То, что он приказал явиться, уже хорошо: может быть, он устал избавляться от жен. Однако сердце замирает от страха при мысли, что в королевских покоях ждет не Генрих, а отряд солдат с приказом препроводить Екатерину в Тауэр. В голове вертится приставучая песенка Джейн: «Нелли Бейли мух поймала, на веревку привязала…» Не утихает тревога за Дот, бедную потерянную Дот.

Кто-то берет Екатерину под руку — это Стэнхоуп в атласном платье и с огромной рубиновой подвеской на шее. Интересно, зачем она пришла — поддержать или порадоваться падению королевы?

В памяти всплывает напутствие Хьюика: «Будьте скромной, Кит, и, ради всего святого, держите свое мнение при себе. От этого зависит ваша жизнь!» Как отблагодарить его за все, что он сделал, — за приказ, который принес, рискуя жизнью? Иногда простой благодарности недостаточно…

Хьюик недавно вернулся из Эшриджа, куда его послал Пэджет. Елизавета, как выяснилось, вполне здорова, поэтому совершенно очевидно — от Хьюика просто хотели избавиться. Однако теперь он вернулся, и это придает Екатерине сил. Вместе они гадают, как приказ попал к нему в руки: кто-то обронил специально, чтобы предупредить Екатерину, или это счастливая ошибка врагов, а может быть, Божья воля?.. Найти ответ вряд ли удастся.

— Оденьтесь как королева, Кит, и не забывайте о послушании, — посоветовал Хьюик.

— Покорности, — добавила она.

— Повиновении.

— Уступчивости.

— Молчании.

И оба рассмеялись. На прощание Хьюик поцеловал ее в щеку и сказал с печальной улыбкой:

— Помните, Кит: блаженны кроткие, ибо они наследуют землю!

* * *

Дамы останавливаются у дверей в личные покои короля. Кэт ободряюще кивает. Слышатся звуки лютни, кто-то поет: «Кому же достанется дама прекрасная летней зеленой порой?» Песня знакомая, но Екатерина не помнит, откуда ее знает. Доносятся мужские голоса, и она с облегчением слышит среди них бас короля. Он бы не остался смотреть, как ее арестовывают.

Привратники короля открывают двери. Вокруг огромной фигуры Генриха собрались все — и Гардинер, и Рич, и Пэджет, и прочие придворные. Нет только Ризли — дожидается в Тауэре с пыточных дел мастерами?..

При виде дам все умолкают. Через мгновение, опомнившись, мужчины падают на колени и снимают шляпы. Генрих развалился в кресле, как огромная жаба; его лицо непроницаемо.

— А! Вот и моя королева. Иди сюда, посиди со мной, дорогая.

Он похлопывает по колену. Значит, Екатерине предстоит сидеть у него на коленях, точно маленькому ребенку!.. Внутренне негодуя, она присаживается и целует его влажные губы. Придворные расступаются, чтобы дать место ее спутницам.

Гардинер едва скрывает нетерпение, словно собака в ожидании кости со стола. Пэджет, все еще скрюченный в подобострастном поклоне, заявляет:

— Уверен, даже при дворе короля Франциска нет таких красавиц!

— На чем мы с вами остановились, Гардинер? Мы говорили о Боге, — говорит Генрих, поводя мясистой лапой в сторону епископа.

Все знают, что Екатерина не умеет держать язык за зубами, когда речь заходит о религии. Это ловушка, и они уверены, что королева попадется.

— Мы обсуждали спасение одной верой, ваше величество, — напоминает Гардинер, кося оплывшим глазом в сторону Екатерины.

— Что скажешь, моя дорогая? — интересуется Генрих, стискивая бедро жены сквозь шелестящие юбки.

Ее пытаются подбить на разговор о Кальвине. Под пристальными взглядами собравшихся Екатерина чувствует, будто кожа стала ей мала. В голове крутятся напутствия Хьюика: покорность, повиновение, молчание. Теперь это совсем не смешно.