Гамлет

Темная эта фраза Горацио проясняется, если взглянуть на карту западной Балтики. Самым коротким и удобным для нападения поляков на датчан был санный путь по замерзающему у берегов Балтийскому морю. Альтернатива — путь через Германию, но для прохода через немецкие земли нужно было получить такое же разрешение, какое у Клавдия просил Старый Норвежец для своего племянника Фортинбраса. Очевидно, Старый Гамлет нанес по полякам удар сбоку, из засады, когда их армия находилась не в боевом строю, а в санях, то есть в обозах.

Так что пастернаковские «выборные Польши», которых он посадил в эти сани, абсолютно ни при чем.

«И шепоток, который, как из пушки…» (IV, 1)

В оригинале образ восходящего по диаметру земли извержения, потрясающий по силе образ народного возмущения:

And what's untimely done; so haply slander,

Whose whisper o'er the world's diameter.

В моем переводе:

И шепоток, который, как из пушки,

Из жерла недр прямою бьет наводкой

Мучительным и смрадным изверженьем,

Взошедшим по диаметру земли, —

Просвищет мимо имени монарха

И поразит неуязвимый воздух.

Еще одна ключевая метафора «Гамлета» — метафора тлена, гнили и смрада. Она не раз возникает, если речь идет об Эльсиноре или о его нынешнем правителе. Когда Гамлет с Горацио отправляется на эспланаду, они слышат гром пушки:

Горацио

Милорд, что означают эти звуки?

Гамлет

А то, что наш король и ночью бдит.

На радостях надулся, ну и скачет.

И всякий раз, когда он осушает

Свой кубок, полный самым светлым рейнским,

Взамен его и в честь него фанфары

Пердят на всю округу.

Горацио

Такова

У вас традиция?

Гамлет

Ну, что-то вроде.

Традиция, к которой невозможно

Привыкнуть, даже если здесь родился. (I, 4)

Говоря о фанфарах, Гамлет произносит глагол «to bray», что значит издавать резкий неприятный звук или кричать по-ослиному. Но представляется, что сам образ труб, орущих всякий раз, как король осушает кубок, не оставляет возможности более мягкого перевода. Светоний пишет о невоздерженности императора Клавия, который даже собирался выпустить указ, разрешающий на пирах «испускать воздухи» из чрева.

Начинаясь с вони, эта сцена тем же должна и закончиться. И действительно: Марцелл говорит, что в Датском королевстве пахнуло тленом. На это Горацио отвечает: …heaven will direct it (Небо его направит). Но в оригинале речь не просто о гниении, а именно о тлене, могильном тлене датского государства, проступившем на поверхность вместе с явлением Призрака. Полагаю, что в этом месте актер, игравший Горацио, выходил на авансцену, находившуюся под открытым небом (потолка в «Глобусе» не было), и махал рукой перед собственным носом. Если вообразить спертый дух зрительного зала «Глобуса», где у сцены стояли кадки с парашей и только отсутствие потолка обеспечивало и свет, и вентиляцию, станет ясно, что эта реприза должна была пользоваться оглушительным успехом. Впрочем, верить шекспировским героям на слово может только очень наивный читатель. Это нередко относится даже к тому, что произносит Гамлет (не говоря уже о Клавдии, который сам проговаривается, что умением менять личины его превосходит лишь нормандец Ламор).

За неразгаданную загадку герои Шекспира платят одним — жизнью. Из десяти основных персонажей «Гамлета» девять не проходят испытания загадками и гибнут. Это Гамлет-отец, Гамлет-сын, Клавдий, Гертруда, Полоний, Офелия, Лаэрт, Розенкранц и Гильденстерн, а также, вероятно, Бернардо, Марцелл и Франциско. И только один выживает. Это Горацио, который разгадал все загадки.

х х х

Ключ к замыслу «Гамлета» — Вторая глава Второго Соборного Послания апостола Петра, где премудрость Евангельских советов противостоит житейской «мудрости мира сего».

«Их речь полна мудрости мира сего /…/ Ибо произнося надутое пустословие, они уловляют в плотские похоти и разврат тех, которые едва отстали от находящихся в заблуждении…» (Гл. 2, 17, 18)