Ган Исландец

Но вникнемъ еще глубже въ его судьбу. — Не видимъ ли мы таинственной странности въ томъ, что преступленіе графа и графини Алефельдъ пало наказаніемъ на ихъ же голову? Они составили позорный заговоръ противъ дочери узника; случай доставилъ этой несчастной покровителя, который счелъ необходимымъ удалить ихъ сына, исполнителя ихъ гнуснаго умысла. Этотъ сынъ, ихъ единственная надежда, усланъ далеко отъ мста своихъ позорныхъ злоумышленій и едва усплъ прибыть къ мсту своего новаго назначенія, какъ становится жертвою другого случая-мстителя. Такимъ образомъ, желая обезславить невинную беззащитную молодую двушку, они сами толкнули преступнаго, но дорогаго ихъ сердцу, сына въ могилу. По собственной вин эти презрнные накликали на себя несчастіе.

XXVII

Рано утромъ, на другой день посл визита въ Мункгольмскій замокъ, Дронтгеймскій губернаторъ приказалъ заложить дорожную карету, разсчитывая ухать въ то время, когда графиня Алефельдъ еще спитъ; однако, мы имли уже случай замтить, что сонъ ея былъ самый чуткій.

Генералъ подписалъ послднія распоряженія епископу, въ руки котораго временно переходила его власть, и надвъ подбитый мхомъ рединготъ, хотлъ уже выйти изъ кабинета, какъ вдругъ лакей доложилъ о прибытіи высокородной канцлерши.

Эта помха привела въ страшное смущеніе стараго солдата, привыкшаго смяться подъ градомъ картечи сотни пушекъ, но пасовавшаго передъ женскимъ лукавствомъ. Тмъ не мене онъ довольно развязно раскланился съ коварной графиней и только тогда досада изобразилась на лиц его, когда она наклонилась къ его уху съ хитрымъ видомъ, замаскированнымъ напускной таинственностью:

— Ну-съ, достойный генералъ, что онъ сказалъ вамъ?

— Кто? Поэль? Онъ сказалъ, что карета будетъ сейчасъ готова…

— Генералъ, я говорю о мункгольмскомъ узник.

— А!..

— Далъ онъ вамъ удовлетворительныя объясненія на ваши вопросы?

— Но… само собою разумется, графиня, — отвчалъ губернаторъ съ замшательствомъ.

— Есть у васъ доказательства, что онъ замшанъ въ бунт рудокоповъ?

Левинъ Кнудъ не могъ удержаться отъ восклицанія.

— Сударыня, онъ невиненъ.

Генералъ замолчалъ, чувствуя, что выразилъ убжденіе сердца, а не разсудка.

— Онъ невиненъ! — повторила графиня съ изумленнымъ и вмст съ тмъ недоврчивымъ видомъ.

Она опасалась, что Шумахеръ дйствительно доказалъ генералу свою невинность, которую въ интересахъ великаго канцлера необходимо было во что бы то ни стало очернить.

Поразмысливъ, губернаторъ отвтилъ настойчиво канцлерш сомнительнымъ, смущеннымъ тономъ, вполн успокоившимъ ея опасенія:

— Невиненъ… да, если вамъ угодно…

— Если мн угодно, генералъ!

Коварная женщина расхохоталась и этотъ смхъ уязвилъ губернатора до глубины души.

— Сударыня, — сказалъ онъ сухимъ тономъ: — позвольте мн одному лишь вице-королю дать отчетъ въ моемъ объясненiи съ бывшимъ великимъ канцлеромъ.

Съ глубокимъ поклономъ онъ поспшилъ спуститься на дворъ, гд уже ждала его карета.

— Узжай, странствующій рыцарь, — подумала графиня Алефельдъ, входя въ свои покои: — твой отъздъ отнимаетъ защитника у нашихъ враговъ и послужитъ сигналомъ къ возвращенію моего Фредерика. Слыханное ли дло, осмлиться услать въ эти ужасныя горы самаго элегантнаго копенгагенскаго кавалера! Къ счастію, теперь не трудно будетъ вернуть его сюда.

Размышляя о сын, она обратилась къ своей довренной служанк:

— Милая Лизбета, пришли изъ Бергена дв дюжины тхъ маленькихъ гребенокъ, которыя щеголи носятъ теперь въ волосахъ; справься о новомъ роман знаменитой Скюдери и позаботься, чтобы непремнно каждое утро мыли въ розовой вод обезьяну моего дорогаго Фредерика.

— Какъ! Сударыня, — спросила Лизбета: — разв господинъ Фредерикъ вернется?

— Конечно; и чтобы устроить ему пріятную встрчу, надо исполнить его просьбы. Я хочу сдлать ему сюрпризъ, когда онъ вернется.

Бдная мать!

XXVIII

Орденеръ, спустившись съ башни, откуда смотрлъ на Мункгольмскій маякъ, долго искалъ повсюду своего злополучнаго проводника, Бенигнуса Спіагудри. Долго звалъ онъ его, но отвчало ему только эхо окрестныхъ развалинъ.

Удивленный, но не испуганный такимъ непонятнымъ исчезновеніемъ, онъ приписалъ его паническому ужасу, обуявшему трусливаго смотрителя Спладгеста, и великодушно упрекая себя за то, что оставилъ его одного на нсколько минутъ, ршился провести ночь на Оельмскомъ утес и обождать его возвращенія. Подкрпивъ себя пищей и завернувшись въ плащъ, онъ улегся близъ потухающаго костра, цлуя локонъ волосъ Этели, и вскор крпко заснулъ. И съ тревожнымъ сердцемъ можно спать, когда совсть чиста.

Съ восходомъ солнца онъ былъ уже на ногахъ, но отъ Спіагудри нашелъ только котомку и плащъ, забытые имъ въ башн и указывавшіе, съ какой поспшностью ршился онъ на побгъ. Потерявъ всякую надежду встртиться съ нимъ по крайней мр на Оельмскомъ утес, Орденеръ ршился отправиться въ дальнйшій путь безъ проводника, тмъ боле, что на слдующій день долженъ былъ застать Гана Исландца въ Вальдергогской пещер.