Ганг, твои воды замутились. Три брата

О, боги! Еще и помолвка! Деви забыла о ней, ошарашенная тем, что рассказал ей внук. Еще и это — завтрашняя церемония обручения, на которую уже приглашены гости, почти пол-Калькутты! Да что гости?! А бедняжка Ратха? Чем она провинилась? За что ей пережить такое унижение? Кто потом женится на девушке, от которой отказались ради какой-то горянки?

— Ратха без меня проживет, — сказал вдруг Нарендер, как будто прочитав ее мысли. — Она сильная, смелая. У нее все есть, и счастье найдет ее. А Ганга без меня погибнет, погибнет — я уверен в этом.

Погибнет?! Чего только не внушила ему эта девица! Глупый мальчишка верит во все эти сказки о смерти из-за обманутой любви!

Нарендер встал на колени и взял в руки сосуд с водой, привезенный из тех мест, где жила его ненаглядная Ганга.

— Я клянусь тебе, бабушка, этой святой водой, что скорее умру, чем нарушу свое обещание, — решительно сказал он. — Она моя жена, хотя свадьбы и не было. Наш союз скреплен не обрядом, а тем, что куда прочней и крепче, — моим словом.

Он ждал, что она произнесет в ответ хоть один звук, но Деви молчала. Она вела такой бурный диалог с ним внутри себя, что поддерживать еще одну беседу было выше ее сип. Но смысл сказанного внуком она прекрасно поняла — он предупредил, что, если его заставят жениться на другой, — он умрет.

Насколько серьезны эти угрозы, бабушка не сомневалась. Нарендер, в отличие от этой Ганга и многих других, не стал бы бросать таких слов на ветер. Он доведен до отчаяния, загнан в угол, и у него осталось слишком мало средств, чтобы защитить себя и то, что он считает своей любовью.

— Бабушка, ты всегда понимала меня! — взмолился Нарендер, протягивая к ней руки, как делал это маленьким мальчиком, ища в ее объятиях убежище от всех бед на свете. — Неужели ты оставишь меня в такой момент моей жизни, когда мне, как никогда, нужна твоя помощь, а главное, понимание и поддержка?!

Деви показалось, что ее сердце сейчас разорвется. Ее Нарендер, ее мальчик, любимый, лелеемый, обожаемый внук в отчаянии протягивает к ней руки, а она не хочет утешить его, как делала это всегда, успокоить, защитить от всех несчастий и пообещать, что все плохое уже позади! Что это делается на свете?!

Она вдруг приподнялась, держась руками за кресло и, будто устремляясь навстречу внуку, упала вперед. Нарендер едва успел подхватить ее, иначе через мгновение Деви лежала бы на ковре, уткнувшись в цветной орнамент.

— Бабушка? Что с тобой? — забормотал внук, вглядываясь в ее синеющее лицо. — Помогите! — закричал он, поняв, что случилось что-то страшное.

И сейчас же, будто стоял под дверью, в комнату вбежал перепуганный Джави.

— Врача! — простонал он, бросаясь к матери. — О, Боже, врача!

Нарендер выскочил из комнаты, передав отцу неподвижное тело бабушки.

— Мама, милая, как это могло произойти? — донесся вслед ему плачущий голос Джави. — Что сказал тебе этот проклятый мальчишка?!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Не один, а три врача всю ночь простояли у постели Деви, которая все еще не приходила в сознание. Вокруг суетились какие-то люди, беззвучно и ловко устанавливая десятки приборов. К утру комната была похожа на реанимационное отделение солидного госпиталя. Все чаще звучало страшное слово — инфаркт.

Джави все не мог успокоиться и донимал расспросами старичка — домашнего врача их семьи, к которому привык испытывать большое доверие.

— Как это все-таки могло случиться? Должна же быть какая-то причина, по которой женщина, весело шутившая два часа назад, падает без чувств и с инфарктом?

— Причина? — доктор приподнял очки на лоб и заглянул в глаза Джави. — Говорить тут можно только о поводе, потому что причины — возраст и больное сердце, да еще целый букет других болезней. Ваша мама давно уже не отличается крепким здоровьем, и надо смириться с тем, что конец ее недалек. А что касается повода, то тут может быть что угодно, как, впрочем, может и ничего не быть. Кстати, радость от встречи с внуком или волнения предстоящей помолвки вполне годятся для того, чтобы считаться непосредственным поводом. Я бы на вашем месте не стал так настойчиво искать виновника того, что произошло, — тихо сказал врач.

— И все-таки что-то случилось! — не унимался Джави. — Я чувствую, что ее инфаркт не случаен, маму довели до этого!

Он значительно посмотрел в угол, где сжался в кресле Нарендер, с ужасом наблюдавший за всеми манипуляциями, которые врачи проделывали над его бабушкой. Он мечтал только об одном — стать невидимым, чтобы его не замечали и не выпроваживали из комнаты, прогоняя спать. Ему казалось, что, пока он, не отрываясь, смотрит на бабушкино бледное лицо, она не уйдет от него в мрак неведомого. Только бы ему не помешали вытаскивать ее шаг за шагом из черной бездны своим взглядом, в котором была вся любовь и преданность, на которую он был способен.