Ганина падь

Над головой свистнула сабля, рассекая летящую криксу, потом еще и еще. Федор вертелся волчком, отражая атаки болотной нежити, не давал им приблизиться к Ольге и впавшему в беспамятство мальчишке. Двигался он так быстро, что девушка не поспевала замечать удары, только видела разрубленных тварей, падающих в мох. Поняв, что добычи не дождутся, мавки с ворчанием уползли обратно в топь, а парень погрозил трясине саблей и довольно улыбнулся. Бледную от пережитого Ольгу и бессознательного ребенка он отвел от болота и устроил на берегу реки, потом склонился над мальчишкой и что-то зашептал. Поначалу тот не реагировал, лежал бледный и какой-то неживой, потом задышал ровнее и открыл глаза. Спасенного звали Петром. Придя в себя после хитрых манипуляций утопленника, он совершенно не помнил, как оказался на болоте. Из путанного рассказа выходило, что они с родителями приехали отдохнуть на пляж, а когда мать отвлеклась, мальчик увидел парящий над землей огонек и пошел за ним.

– Если на реке, то быстро найдем, – заверил утопленник и ловко подхватил ребенка на руки. – Вода – это и глаза мои, и уши.

Семью мальчика они обнаружили возле старого деревянного моста, который раньше соединял оба берега реки, гордо поднимаясь над самой стремниной и старым омутом. Четыре года назад сгнившие сваи обвалились во время паводка, и от моста осталось по паре пролетов с каждой стороны. Родители уже заметили пропажу ребенка и бегали по берегу, звали его, отец даже в воде искал.

– Ступай, пока они мне всех русалок не переполошили, – легонько подтолкнул мальчишку Федор.

Наблюдая, как родители обнимают вышедшего из леса Петра, Ольга хитро посмотрела на парня:

– Будет теперь еще одна легенда про боярина, который попавшим в трудную ситуацию помогает.

– Угу, – откликнулся упомянутый боярин и пошел прочь.

Всю бесшабашную удаль его как ветром сдуло. И как это понимать?

– Федь, а у тебя дети были? – осторожно спросила девушка, догадываясь о причине внезапной перемены настроения.

– Были, – отозвался тот. – Двое.

– И что с ними стало?

– Одного во время Смуты зарубили, второго на службе зарезали… Как же, порченная кровь, по грехам моим проклятая…

Голос его казался спокойным и каким-то неживым, глаза погасли. Поняв, что зря начала разговор, девушка устыдилась.

– Да что ты… Федь, не смей так говорить! Ты хороший! Прости меня, пожалуйста…

Утопленник криво усмехнулся, покачал головой.

– Твоя-то в чем вина? Не ты кровь безвинную проливала, не ты детей сиротила, не ты чаши с ядом подносила… Сам все делал, оттого по заслугам получил, и от грехов мне вовек не отмыться. Прервался наш род, никого больше не осталось.

Девушка еще долго стояла в лесной чаще, глядя в ту сторону, куда ушел Федор, но не могла заставить себя пойти следом. Вроде все обошлось, мальчишку они спасли, но на душе было настолько погано, что хотелось выть в голос. Образ безжалостного убийцы никак не вязался с веселым удальцом, который и пошутить мог, и помочь успевал вовремя… Как так-то?!

– Время такое было, – вздохнул Максим Иванович. – Кабы не гордыня отца его непомерная, да удаль Федькина бесшабашная, беды бы ему не было. Только власть обоим разум затмила… Знал бы, что отец его, такое задумал, сроду бы они до Слободы проклятой не доехали! Это оттуда Федька чужим вернулся, будто подменили его…

– В каком смысле? – не поняла Ольга. – Хотите сказать, что раньше он добрым и милым был? В жизни не поверю.

– Лихим он был, но не беспутным, а там злым сделался, будто пес цепной. Чуть слово против – за саблю хвататься начал. И друзей таких себе завел, что в глаза глядели, а сами ножей из рук не выпускали. Они их с родителем и сгубили, ославили предателями да перебежчиками. Много крови на них на всех… Не печалься ты, девонька, он уж все понял, что сам натворил, и исправить бы рад был, только время назад не воротишь.

В ту ночь Ольга не вернулась в дом, просидела у реки под сенью ивовых веток, но утопленника так и не дождалась.