Гарантия безопасности

Растворились двери, впуская их в большое помещение, где было установлено с полдесятка столов. Всю целиком левую стену занимал светящийся экран, чем-то напоминавший экран кинотеатра, но даже на вид куда более широкий и объемный. На экране вспыхивали, образуя причудливый рисунок, таинственные знаки. Бак успел лишь заметить шесть зеленых крестиков и странное светящееся пятнышко в нескольких дюймах от одного из них.

За столами сидели несколько человек, показавшихся Баку смутно знакомыми. Сначала он узнал среди них специального помощника президента, затем понял, что и все остальные — люди из окружения президента и аппарата Белого дома. Увидев президента, все подобрались, не утрачивая, однако, естественности поведения. Президент молча кивнул им. Взгляды всех присутствующих тут же вернулись к светящемуся экрану. Свернув направо, президент со своей крохотной свитой подошел к двери, которую уже отворил ему капитан первого ранга — его адъютант от ВМФ.

— Благодарю, майор, — небрежно бросил президент сопровождавшему их офицеру морской пехоты. И майор остался за дверью, в которую прошли с президентом все остальные.

Бак всегда испытывал уважение к способностям, которыми не обладал сам. Во-первых, он отметил непринужденность, с которой держались в присутствии президента его помощники, и, учитывая заслуженные ими репутации, защищенные диссертации, написанные книги, произнесенные речи, пережитые кризисы и не единожды доказанную твердость, что вкупе со слухами о свойственной им откровенности в высказывании собственных взглядов и привело их в этот круг, отнюдь не удивлялся проявляемому ими самообладанию. Во-вторых, его поразила какая-то особая грация в манерах и движениях президента. Она проявлялась даже в том, как президент дал понять майору, что сопровождать их далее не следует. Не оскорбительно, не унизительно, не очень даже заметно. Просто едва уловимый знак, ничуть не обидный для майора.

Президент провел их в небольшой кабинет, где стоял средних размеров стол, заставленный телефонами, и кресла по обе стороны стола. Подобно биению мощного пульса гудел кондиционер. Сев за стол, президент жестом предложил противоположное кресло Баку и обернулся к миссис Джонсон.

— Послушайте, Джонни, с Питом и газетчиками этот номер не пройдет, — сказал президент. — Пит, конечно, не подкачает, но кто-нибудь другой не выдержит и позвонит Скотти, или побежит к телеграфным агентствам, или Бог весть что еще учудит. — Сделав паузу, президент откинулся в кресле и, подняв карандаш, окинул его изучающим взглядом. — Пусть лучше Пит даст им понять, что пахнет жареным, но еще не горелым. Пока еще нет. Не для печати. И никаких утечек. Если кто воспользуется утечкой — конец и ему и его газете. Отныне и во веки веков. Понятно?

— Так Питу и передам, — улыбнулась госпожа Джонсон.

— Как насчет людей из Пентагона? — Президент улыбнулся ей в ответ, но слова ее пропустил мимо ушей. — У вас там был какой-то список.

— Вот он, господин президент, — ответила госпожа Джонсон, перебирая свои бумаги с ловкостью шулера, передергивающего колоду, и доставая плотную белую карточку.

Уверенность ее движений снова приободрила Бака. Он знал, что в присутствии людей, столь умеющих владеть собой и столь профессионально компетентных, не подведет и он.

— Дайте его господину Баку, — приказал президент.

Госпожа Джонсон вручила плотную белую карточку Баку. Наверху было напечатано: «Пентагон. Группа тревоги». И проставлено время: 08.00 сегодняшнего утра, из чего Бак заключил, что подобный список составляется ежедневно. В него входили все члены объединенного комитета начальников штабов, министры и представитель Совета национальной безопасности. Напротив фамилии министра ВВС было наспех написано от руки: «Находится в Далласе на церемонии открытия новой ракетной базы. Возвр. четверг».

Зазвонил один из телефонов на столе президента, и вспыхнула сигнальная лампа.

— Это Боугэн из Омахи, — сказал президент, Госпожа Джонсон направилась к двери. — Подождите-ка минутку, Джонни!

Президент снял трубку. Он не сказал «алло», но его собеседник, очевидно, заговорил сразу.

Бак машинально посмотрел на часы. 10.37.

К нему подошла госпожа Джонсон, и он впервые заметил румянец волнения на ухоженном лице пожилой женщины. Склонившись к Баку, она возбужденно зашептала:

— По крайней мере нам куда легче, чем в 1950-м президенту Трумэну, когда началось в Корее. Это было одной из первых вещей, что я здесь изменила, — сказала она чопорно. — Ему, бедняге, и посоветоваться было не с кем. Все практически приходилось решать самому. Звонил в госдеп, Пентагон, сенат, туда, сюда, куда угодно. И — нигде никого. Вот и пришлось самомому.

«Что «пришлось»?» — подумал Бак.

Поглядев на госпожу Джонсон, он чуть заметно улыбнулся. О ней говорили, что она обладает бездонной памятью и энциклопедическими познаниями и что ее неприязнь может быть роковой. Он слышал, хотя и не мог припомнить от кого, что еле заметные пятна румянца, проступающие на ее щеках, равнозначны истерическому припадку.