Гардемарины, вперед!

— Но ты не бойся, — поторопилась заверить его Софья. — Я умею хранить чужие тайны. Я помогу тебе… Я ведь богатая, очень богатая, — она замолкла на мгновенье, быстро заплетая косу. — А сейчас мы расстанемся. Лучше, если я пойду к Пелагее Дмитриевне одна. Я у нее никогда не была, но матушка моя перед смертью все так подробно описала, с закрытыми глазами найду ее хоромы. А ты жди от меня весточки вон там… у стен Юрьева монастыря. Может, я сама за тобой приду. Поживешь в теткином дому, отдохнешь, если, конечно… — Она опять умолкла, завязала косу в тугой узел, потом вдруг помрачнела. — Но если через три дня не приду и вестей не подам, то не приду никогда.

Испуганный этими словами, Алеша схватил ее за руку.

— И не молись за меня, милая Аннушка, потому что нет такой молитвы богу нашему, чтоб мне помогла, — она вдруг кинулась Алеше на шею. — Страшно… Говорят, суровая она, Пелагея Дмитриевна…

— Теперь меня слушай, — зашептал смятенный Алеша. — Если не придешь, где тебя искать?

Софья только плакала, трясла головой и прятала лицо на его груди.

— Не ходи к тетке, — прошептал Алеша. — Пойдем со мной. Я в Кронштадт иду.

Но Софья словно не услышала этих последних слов. Она встала, вытерла глаза косынкой.

— Пора мне…

Вечером у стен Юрьева монастыря Алеша примерил купленную у старьевщика мужскую одежду. Камзол был без двух пуговиц, штаны-кюлоты чуть жали. Прошелся по тропинке меж стогов, словно вспоминая свою былую походку. Потом расстелил женскую одежду на траве, положил узелок под голову и лег, глядя на первую звезду. Облака неслись по небу, задевая луковки соборов.

Жилище Пелагеи Дмитриевны было старого боярского покроя. Комната, в которой поместили Софью, находилась на втором этаже: лежанка, стол резного дуба, в углу богатый иконостас. Через узорную решетку открытого окна просунулась ветка цветущей липы. Софья сидела на лежанке в любимой своей позе, обхватив руками колени. Перед ней стояла дородная, краснощекая женщина в русском платье — горничная тетки Агафья.

— Почему в город меня не пускаешь? — мрачно спросила Софья.

— Так ведь молодая девица, — Агафья постно поджала губы. — Обидеть может всякий.

— Что же мне делать целый день?

— Вышивайте вот, — Агафья показала на пяльцы. — Требник можете читать. Самое вам занятие, кровинка вы заблудшая…

Софья встала, решительно направилась к двери. Агафья поспешила за ней, преградила ей дорогу.

— Барыня не любят, когда по комнатам без дела бродят. Сидели бы в своей келейке.

Софья села на лежанку.

— Надежного ли ты человека послала, чтоб известить тетку обо мне? Где она? Я сама к ней пойду!

— Зачем вам ноженьки трудить? И так все побиты. А Пелагея Дмитриевна сегодня обещали быть… или завтра. На богомолье, девонька, путь не короткий: день туда, день обратно. А молитва должна быть тихая, неспешная…

— Подай бумагу и чернил! — приказала Софья.

— Это еще зачем?

— Тебе-то что? Песню буду слагать, — Софья подошла к Агафье вплотную, кулаки ее были сжаты.

— Не велено.

— Кем — не велено? Или это сама тетка велела тебе стать тюремщицей? Говори!

— Ох и нравная вы, сиротинушка, — прошипела Агафья, потеряв терпение. — А хоть бы и тетушка… А потому велено, что знает Пелагея Дмитриевна, кому вы будете слагать свои песни, — она прикрыла рот рукой, понимая, что проговорилась, но остановиться уже не могла. — Постыдились бы, барышня… молодая девица… — Агафья начала пятиться к двери, испугавшись яростного лица Софьи.

Девушка вцепилась в Агафью, рванула атластную душегрейку.

— Чего мне стыдиться?

Агафья заголосила, но Софья встряхнула ее, уткнула колено в мягкий живот, прижала к стене:

— Говори! Чего стыдиться?

— Вы с кем из монастыря-то бежали? — задыхаясь, просипела Агафья.

Софьины руки обмякли на мгновенье. Агафья вырвалась, метнулась к двери, заперла ее на ключ, потом прильнула губами к замочной скважине.

— Срамница! Блудница вавилонская! Софья заколотила в двери кулаками:

— Отопри, крокодилица!

— С ряженым кавалером из монастыря бежать! И где вы с ним только договорились? Что, хороши лунные ночки?

— Врешь! Все врешь, старая ведьма! — кричала Софья, — Отопри, я тетке пожалуюсь!

— Испугала! — злорадно вопила Агафья. — Да зачем ты нужна Пелагее Дмитриевне? Они тебя и видеть не желают! Уехали подальше от сраму! Опозорила ты свой род, замухрышка бесноватая!..

Софья вдруг сникла и сползла по двери на пол. Ноги ее не держали.

Алеша без сна лежал под стогом сена. Низко, почти задев его крылом, пролетела летучая мышь. Луну заволокло облаками.

Алеша пел.

«Какая бы не грозила тебе беда, я с тобой. Я возьму тебя на руки и пронесу через все напасти. Любовью я согрею твою душу. Только приди. А ждать я тебя буду — всю жизнь»…

И словно услыхав голос Алеши, Софья очнулась в своей темнице, заметалась, рванулась в запертую дверь, потом прижалась к оконной решетке.

— Куда смотрели мои глаза? Зачем так быстро бежали ноги? Где ты? Я даже имени твоего не знаю… Если бог хочет нас наказать, то делает нас слепыми и глухими.

Вдруг камешек тихонько стукнул о решетку. Софья посмотрела вниз. Под деревом стояла нянька Вера.