Гардемарины, вперед!

В кабинет ввели Сашу Белова. Он замер на пороге, окинул взглядом кабинет и тут же склонился в глубоком поклоне.

Лесток сцепил руки на животе и, поигрывая пальцами, ждал, когда мальчишка отупеет от страха. Но Саша не выказывал и признака страха, а смотрел на великого человека с провинциальной восторженностью, так и светился от счастья.

— Когда и зачем прибыл в Петербург? — грозно спросил Лесток.

— Прибыл пять дней назад, томимый желанием попасть в гвардию.

— С какой нуждой пошел в дом графа Путятина?

— Движимый мечтой о гвардии, — так же восторженно начал Саша, — я запасся в Москве рекомендательным письмом от…

— А под окнами девицы Ягужинской ты, шельмец, дежурил тоже томимый мечтой о гвардии?

Саша застенчиво улыбнулся, мол, тебе ли, великому, не знать о наших слабостях.

— Нет, ваше сиятельство, томимый иной мечтою. Но, увы, какой-то важный господин увез Анастасию Павловну.

— Узнаешь его, коли увидишь?

— Пожалуй, узнаю.

— Вот что, курсант, — Лесток задумался, внимательно оглядев Сашу. — Я дам тебе поручение. Небольшая прогулка в обществе приятного человека. Твое дело — узнать того, носатого. А когда вернешься, подумаем о гвардии.

— О ваше сиятельство!..

— И никому ни слова. Я тебя не собираюсь запугивать. Но если распустишь язык, то тебе просто… — Холеная кисть сжалась, и Саша непроизвольно сделал глотательное движение.

— Когда прикажите ехать, ваше сиятельство?

— Выспись. За тобой придут. Поедешь с поручиком лейб-кирасирского полка…

Боковая дверь отворилась и в комнату вошел высокий человек с мучнисто-белым лицом и близко посаженными глазами. Он сразу пристально осмотрел Сашу.

— Бергер… — сказал Саша, вспомнив сцену в трактире.

— Вы знакомы? — удивился Лесток.

— Нашу встречу вряд ли можно назвать знакомством, — строго сказал Бергер, он тоже узнал Сашу.

— Ладно, иди, — Лесток махнул рукой в сторону Саши.

Тот почтительно поклонился и вышел.

— А ты задержись, — обратился Лесток к Бергеру, — Слушай меня внимательно. Ты поедешь в особняк на болотах. Твоя задача получить от Брильи некоторые бумаги, но сделать это надо не угрозами, а полюбовно. На вот, прочти, — он сунул в руку Бергеру опросный лист Саши Белова и позвонил в колокольчик.

— Немедля оформляйте выездной паспорт для де Брильи, — сказал он вошедшему секретарю.

Тот с поклоном удалился.

— Если Ягужинскую увез де Брильи, то интересная игра получается. Похитить девицу из-под ареста можно лишь в порыве истинной страсти. Любовь, — он поднял палец, — не последняя спица в политической колеснице. Влюбленные глуповаты и доверчивы. Ты с ним не хитри. Скажи, что про бумаги мы все знаем и про девицу знаем. И в любой момент можем ее забрать — в кандалы. Понимаешь? Курсанту этому, Белову, ни полслова… С французом поаккуратнее, у него острая шпага… И, помни, главный твой козырь — Анастасия Ягужинская.

Лядащев спал на кушетке в камзоле и парике. Не раздумывая, Саша принялся трясти его, страстно шепча:

— Проснитесь, Василий Федорович! Да проснитесь же! Я совсем запутался… Меня только что таскали к Лестоку. Я пешка в чьей-то игре. Помогите мне понять, что происходит.

Лядащев смотрел на Сашу, ничего не понимая со сна, потом сел, спросил быстро:

— Тебе Лесток дал поручение?

— Я расскажу вам все, только цена моей откровенности — жизнь. По глупости я поставил под удар очень дорогого мне человека — Анастасию Ягужинскую. Что ей грозит?

— Она только свидетель, — Лядащев стащил с головы парик, вытер им лицо, отшвырнул. — Башка болит, — он поморщился, потом добавил желчно. — Краса твоя такого на допросе наговорила, что ее не наказывать надо, а по головке гладить.

— Значит после ее показаний?.. — начал Саша почти с ужасом.

— Ее показания ничего не решали. Бестужеву взяли после допроса Ивана Лопухина. Но я на дыбе не висел, и не мне его судить.

— На дыбе… — эхом повторил Саша. — Значит, Анна Гавриловна виновна?

— Угу, — усмехнулся Лядащев, — виновна в пустой болтовне. Бабий заговор. Чесали языками в гостиных, а пытают их как настоящих преступниц.

— Пытают? — ахнул Саша. — Боже мой! А какую роль во всем этом играет Бергер?

— Дался тебе этот Бергер!

— Так я еду с ним!

— Вот как? — Лядащев посмотрел на Сашу с новым выражением. — Бергер — очень плохая компания, — он потер ладонями виски. — Заболел я что ли? Дай-ка умоюсь…

Лядащев ушел за ширму и стал мыться, отфыркиваясь.

— Слушай, только цена моей откровенности… — он вышел из-за ширмы, — как вернешься из поездки, сразу ко мне. Понял? — Он лег на кушетку, закинул руки за голову. — Живет в Соликамске в ссылке бывший гофмаршал и, кстати сказать, воздыхатель Натальи Лопухиной, граф Левенвольде. При ссыльном охрана… И вот у тамошнего офицера кончился срок службы, и на смену к нему должен был ехать некий курляндец…

— Бергер, — подсказал Саша.

— В Соликамске жить — что ссыльному, что конвою, — пытка. Кругом соляные прииски и пустая земля. И вот перед отъездом Бергера в эту «обетованную» землю его друг, некий Иван…

— Лопухин, — подсказал Белов.