Гарики на все времена (Том 1)

198

Читая позабытого поэта

и думая, что в жизни было с ним,
я вижу иногда слова привета,
мне лично адресованные им.

199

В туманной тьме горят созвездия,

мерцая зыбко и недружно;
приятно знать, что есть возмездие
и что душе оно не нужно.

200

Время, что провел я в школьной пыли,

сплыло, словно капля по усам,
сплыло все, чему меня учили.
Всплыло все, чему учился сам.

201

Слегка устав от заточения,

пускаю дым под потолок;
тюрьма, хотя и заключение,
но уж отнюдь не эпилог.

202

Добру доступно все и все с руки,

добру ничто не чуждо и не странно,
окрестности добра столь велики,
что зло в них проживает невозбранно.

203

За женщиной мы гонимся упорно,

азартом распаляя обожание,
но быстро стынут радости от формы
и грустно проступает содержание.

204

Занятия, что прерваны тюрьмой,

скатились бы к бесплодным разговорам,
но женшины, не познанные мной,
стоят передо мной живым укором.

205

Язык вранья упруг и гибок

и в мыслях строго безупречен,
а в речи правды — тьма ошибок
и слог нестройностью увечен.

206

В тюрьме почти насквозь раскрыты мы,

как будто сорван прочь какой-то тормоз;
душевная распахнутость тюрьмы —
российской задушевности прообраз.

207

У безделья — особые горести

и свое расписание дня,
на одни угрызения совести
уходило полдня у меня.

208

Тюремный срок не длится вечность,

еще обнимем жен и мы,
и только жаль мою беспечность,
она не вынесла тюрьмы.

209

Среди тюремного растления

живу, слегка опавши в теле,
и сочиняю впечатления,
которых нет на самом деле.

210

Я часто изводил себя ночами,

на промахи былого сыпал соль;
пронзительность придуманной печали
притушивала подлинную боль.

211

Доставшись от ветхого прадеда,

во мне совместилась исконно
брезгливость к тому, что неправедно,
с азартом к обману закона.

212

Спокойно отсидевши, что положено,

я долго жить себе даю зарок,
в неволе жизнь настолько заторможена,
что Бог не засчитает этот срок.

213

В тюрьме, от жизни в отдалении,

слышнее звук душевной речи:
смысл бытия — в сопротивлении
всему, что душит и калечит.

214

Не скроешь подлинной природы

под слоем пудры и сурьмы,
и как тюрьма — модель свободы,
свобода — копия тюрьмы.

215

Не с того ль я угрюм и печален,

что за год, различимый насквозь,
ни в одной из известных мне спален
мне себя наблюдать не пришлось?

216

Держась то в стороне, то на виду,

не зная, что за роль досталась им,
есть люди, приносящие беду
одним только присутствием своим.

217

Все цвета здесь — убийственно серы,

наша плоть — воплощенная тленность,
мной утеряно все, кроме веры
в абсолютную жизни бесценность.