Гарпии визжат

Посланника Чичеро? О, Лулу родила бы ему наследника. Но при чём тут дворцы Ярала? У посланника всего и наследства, что крепкий сундук, слабо приспособленный под жильё, да и тот, коли разобраться, казённый.

Наложника Хафиза? О нём лишь для смеха и вспомнила. Живое тренированное тело в наследство не передашь. Смешно, да и несбыточно, хотя сам Хафиз может думать иначе.

Неужели речь о наследнике дракона Драеладра? Похоже на то, что от Лулу ждут именно его. Ничего не скажешь, миссия почётная — но как оправдать их ожидания? Возлечь с белым драконом?

Ну что тут скажешь… Опыт, конечно, интересный, но идея припоздала. Драеладра уже нет.

Или всё-таки есть? Чем далее, тем сильнее Лулу Марципарина Бианка чувствовала себя предсказательницей, зависшей в недоумении меж временами и событиями.

Старого Драеладра либо не будет, либо нет. Новый Драеладр, наверное, вскоре родится. Наверное, у неё.

А Чичеро… Что ж, посланник пусть и вернулся в Ярал, да не вернулся из сундука, и его нескладной фигуры в чёрном плаще ей более не вилать. Ради неё его оттуда не выпустят. Никогда.

Пусть они снова совпали в Ярале, но и в этот третий и последний раз — опять им не судьба встретиться! Что за место здесь заколдованное…

Да и в самом ли месте причина? Не судьба.

Глава 12. Все на борьбу с пиратством

Самые важные объявления Мад Ольгерд произносила с кафедры, причём приберегала к концу речи.

— Да, вынуждена вам сообщить неприятную новость, — Ангелоликая чуть сильнее округлила глаза с оттенком немного утрированной скорби. — Выражение «боевая септима» несовершенно. Мы с ним, хи-хи, просчитались. Ведь что получается? А, не догадаетесь! Получается, что оно принимает принцип семиричного деления Божеств и всего их творения. А значит, учитывает и живых людей, полных всевозможных несовершенств. Потому, как указано Владыкой, и наши боевые септимы в скором времени будут преобразованы в «боевые гексы» — по шесть участниц каждая.

— То есть, — на правах старшей ученицы переспросила Оксоляна, — в каждой из действующих септим выходит одна лишняя участница? Что будет с ними?

— Ты верно подметила, дорогая. С лишней участницей вам придётся расстаться. Это бывает грустно, но необходимо. И заметь, ваша септима пока не действовала. Только училась. Когда начнутся действия, очень возможны и боевые потери, — Мад обворожительно улыбнулась. — Тогда и решать ничего не надо. Если же потерь не будет, — Ангелоликая закончила жёстко, — избавимся от самой слабой!

От слова «избавимся» будто легкий холодок пробежал по мёртвой спине. Приятный или неприятный — сразу и не скажешь, но, определённо, бодрящий. Спасибо Мад Ольгерд за бодрость. Всяко пригодится.

— Нам предстоит естественный отбор? — осторожно спросила Бац. Она не старшая в септиме, но очень уж к тому стремится, вот и задаёт вопросы вторым голосом после Оксоляны. Добро, хоть вперёд не лезет.

Ангелоликая милостиво кивнула, и порывистая переписчица из Глукща радостно захлопала в ладоши:

— Вот здорово, подруги! После удаления слабого звена мы станем ещё сильнее! Я правильно поняла, Мад? — та, уходя, обернулась и снова кивнула, вызвав у глукщицы дополнительный приступ восторга.

Почему она так уверена, что избавятся не от неё?

Ах, да, верит в счастливую звезду естественного отбора.

Об этом виде отбора (жестоком, но справедливом) царевна уже не раз слышала на занятиях. Впервые — от Фарадео, чью безумно причудливую картину мира с дико Большими взрывами, множественностью миров, шарообразной моделью Земли и полным отказом от ярусности она давно уже приняла. Но Фарадео был первой весенней птичкой, вслед за которой великое множество тружеников храма просвещения, державшихся поскромнее, произнесли то же самое.

«Как известно, гипотеза о Семи Божествах до сих пор научно не подтверждена», — вещали скромные просветители, и разве что возразишь? Всё верно, всё уже «известно»: от Фарадео.

«Несомненно одно: теория Большого взрыва лучше объяснеет небесные расслоения каменной тверди на семь слоёв…» — и тут полное попадание! Фарадео сказал? Сказал. Оксоляна сомневается? Ничуть! Стало быть, несомненно…

«Частным приложением теории Большого взрыва для уровня функционирования живых организмов является единственно справедливый в мировом масштабе принцип естественного отбора…» — и тут ведь золотые слова! Очень правильный принцип этот естественный отбор: вернее не придумаешь. Опять же — и Большому взрыву не обидно.

«Если существование мира начинается со взрыва, — говорил Фарадео, — то и так понятно, что выживут не все. Хорошо ли это? Очень хорошо! Ведь если кто попало выживет, как бы потом не пришлось нам, избранным, толкаться в толпе на общих основаниях».

Конечно, отбор отбору рознь, и не всякий из них справедлив. Но естественный — он особенный. При нём отбирают сильнейших, самых лучших, чтобы они остались существовать, а слабейших отбраковывают.

* * *