Гарри Поттер и Дары Смерти

— Вокзал Кингз-Кросс! — Думбльдор неудержимо захихикал. — Батюшки, неужели?

— А, по-вашему, где? — довольно воинственно спросил Гарри.

— Милый мой, без понятия! Здесь всё по-твоему.

Гарри не понял, что это значит; поведение Думбльдора его бесило. Он воззрился на старика, но потом вспомнил, что у него есть и более интересные темы для обсуждения.

— Дары Смерти, — произнёс он и обрадовался, когда улыбка сползла с лица Думбльдора.

— Ах да, — пробормотал тот в лёгкой тревоге.

— Итак?

Впервые на памяти Гарри директор из почтенного старца будто превратился в маленького мальчика, пойманного на какой-то шалости.

— Простишь ли ты меня? — заговорил Думбльдор. — За то, что не доверял тебе? За то, что не рассказал? Гарри, я боялся, что ты потерпишь неудачу — так же, как потерпел неудачу я. Боялся, что ты повторишь мои ошибки. Я прошу у тебя прощения, Гарри. Я уже некоторое время назад понял, что ты намного лучше меня.

— О чём вы? — спросил Гарри, поражённый тоном Думбльдора и его внезапными слезами.

— Дары, Дары... — бормотал тот. — Грёза отчаянных!

— Но они же существуют!

— Да, и очень опасны. И к тому же соблазн для дураков, — сказал Думбльдор. — Я и был дурак. Но ты ведь и сам теперь знаешь, верно? У меня больше нет от тебя секретов. Ты знаешь всё.

— Что знаю?

Думбльдор развернулся к Гарри всем телом. Слёзы поблескивали в ярко-голубых глазах.

— Хозяин Смерти, Гарри, хозяин Смерти! Чем я в конечном счёте лучше Вольдеморта?

— Как чем? — возмутился Гарри. — Конечно, вы лучше! Что вы такое говорите! Вы никогда никого не убивали, если можно было не убивать!

— Что правда, то правда, — согласился Думбльдор; он был как ребёнок, который ждёт, что его утешат. — Но я тоже искал способ покорить смерть.

— Да, но по-другому, — ответил Гарри. Он так долго злился на Думбльдора, что теперь ему было очень странно сидеть здесь, под высоким куполом, и оправдывать Думбльдора перед ним же самим. — Дары, а не окаянты.

— Дары, — пробормотал Думбльдор, — а не окаянты. Точно.

Повисла пауза. Существо под креслом всхлипывало, но Гарри больше не оглядывался.

— Гриндельвальд тоже их искал? - спросил он.

Думбльдор на мгновение прикрыл глаза и кивнул.

— Это и объединяло нас всего превыше, — тихо сказал он. — Двое умных, самонадеянных юнцов, одержимых общей идеей... В Годриковой Лощине он, как ты, я уверен, догадался, хотел найти могилу Игнотуса Певерелла. Хотел исследовать место смерти третьего брата.

— Так это правда? — спросил Гарри. — Всё это? Братья Певереллы...

— ...те самые три брата из сказки, — снова кивнул Думбльдор. — Думаю, что так. Не знаю, правда ли они встретили Смерть на пустынной дороге... Скорее всего, братья были просто очень талантливые, опасные колдуны, которые и сотворили эти предметы. По-моему, история о том, что владелицей Даров была сама Смерть, — обычная легенда, какие всегда возникают вокруг могущественных артефактов. Плащ, как ты знаешь, передавался сквозь века: от отца к сыну, от матери к дочери, вплоть до последнего потомка Игнотуса. Он, как и сам Игнотус, родился в Годриковой Лощине.

Думбльдор улыбнулся Гарри.

— Это я?

— Да. Ты ведь догадался, почему в ночь смерти твоих родителей плащ оказался у меня? Джеймс показал мне его незадолго до гибели. Стало ясно, как ему удавалось безобразничать в школе! Я с трудом поверил своим глазам и попросил одолжить плащ для изучения. Я давно отказался от мечты собрать Дары, но не смог устоять, хотел разглядеть поближе... Ничего подобного я никогда не видел! Такой древний, такой совершенный... А потом твой отец погиб, и я стал единоличным обладателем целых двух Даров!

Он произнёс это с большой горечью.

— Плащ бы их в любом случае не спас, — поспешил сказать Гарри. — Вольдеморт знал, где они. Плащ не защитил бы их от проклятия.

— Это правда, — вздохнул Думбльдор. — Правда.

Гарри подождал, но Думбльдор молчал, и тогда Гарри спросил:

— Значит, вы уже бросили искать Дары, когда увидели плащ?

— Да, да, — чуть слышно ответил Думбльдор. Казалось, ему потребовались все силы, чтобы посмотреть Гарри в глаза. — Ты знаешь, что случилось. Знаешь. И не можешь презирать меня сильнее, чем я презираю сам себя.

— Ничего я вас не презираю...

— А должен бы, — бросил Думбльдор и глубоко вздохнул. — Тебе известно о болезни моей сестры, о том, что стало с ней из-за этих муглов. Ты знаешь, как мой несчастный отец отомстил им — и поплатился за это, умерев в Азкабане. А моя мать отдала жизнь заботам об Ариане. Я обижался на судьбу, — откровенно и бесстрастно признался Думбльдор. Он смотрел куда-то поверх головы Гарри. — Я был одарён. Я был талантлив. Я хотел сбежать от родных. Хотел блистать. Жаждал славы... Не пойми превратно, — продолжал он. Его лицо болезненно исказилось, и он вновь превратился в глубокого старика. — Я любил их, родителей, брата и сестру, но я был эгоист, Гарри! Ты, человек самоотверженный, даже представить не можешь... Когда мать умерла, отвечать за больную сестру и капризного брата пришлось мне. Я вернулся домой вне себя от злости и обиды. Мне казалось, я в ловушке, я понапрасну растрачиваю себя! А потом появился он...