Гарри Поттер и Дары Смерти

Калитка скрипнула, но Джеймс Поттер не услышал. Белая рука достала палочку из-под плаща и указала на дверь. Та распахнулась с грохотом.

Он как раз переступил порог, когда Джеймс выбежал в коридор. Всё было так просто, слишком просто, болван даже не захватил палочку...

— Лили, хватай Гарри и беги! Это он! Скорей! Беги! Я его задержу!..

Задержит? Без палочки?.. Он расхохотался, прежде чем произнести проклятие...

— Авада Кедавра!

Зелёный свет залил узкий коридор, выхватил из темноты детскую коляску у стены; перила засветились, точно громоотводы, и Джеймс Поттер рухнул как марионетка, у которой обрезали нити...

Он слышал, как она кричит наверху, в западне; ничего: если будет благоразумна, ей не стоит бояться... он поднимался по лестнице, с лёгкой улыбкой слушая, как она там баррикадируется... у неё тоже нет при себе палочки... как они глупы, как доверчивы — думали, друзья их защитят, можно ходить без оружия...

Одно ленивое движение палочки — и дверь открылась, отбросив спешно наваленные стулья и коробки... вот и она с ребёнком на руках. Увидев его, бросает сына в кроватку и широко раскидывает руки, будто это спасёт, будто, если она заслонит сына собой, он выберёт её вместо него...

— Только не Гарри, не Гарри, пожалуйста, не Гарри!

— Отойди, глупая девчонка... отойди сейчас же.

— Только не Гарри, пожалуйста, возьми меня, убей лучше меня...

— Последний раз предупреждаю...

— Только не Гарри! Пожалуйста... сжалься... пощади... Не Гарри! Не Гарри! Пожалуйста — я сделаю что угодно...

— Отойди. Отойди, глупая девчонка!

Он мог бы её оттолкнуть, но, похоже, будет разумнее уничтожить обоих...

Зелёная вспышка озарила комнату, и женщина упала, как и её муж. Ребёнок не плакал; стоял, ухватившись за перильца кроватки, и с живым интересом рассматривал вошедшего — может, думал, что это его отец из-под плаща пускает красивые огни, а мать вот-вот вскочит, смеясь...

Он аккуратно направил палочку малышу в лицо; хотел своими глазами видеть, как исчезнет эта непонятная угроза. Ребёнок заплакал: сообразил, что перед ним не Джеймс. Он не выносил детский плач ещё с приютских времён...

— Авада Кедавра!

И вдруг: он разбит, стал ничем, от него остались только боль и ужас, и надо прятаться, но не здесь, не в развалинах дома, где в западне орал ребёнок, а далеко... очень далеко...

— Нет! — застонал он.

Змея ползла по полу, хрустя осколками, а он убил мальчишку, однако сам был этим мальчишкой...

— Нет...