Гарри Поттер и камера секретов

— Смертенины? — оживлённо переспросила Гермиона, — Гарри только что, наконец, переоделся и подсел в гостиной к ним с Роном. — Мало кто из живых людей мог бы похвастаться, что бывал на таком приёме, — это же здорово!

— Кому придёт в голову отмечать день своей смерти? — пробурчал Рон, — он сражался с домашним заданием по зельям и оттого пребывал в дурном настроении. — По мне, так тоска смертная …

Дождь по-прежнему хлестал по окнам, — теперь иссиня-чёрным, — но в комнате было уютно и тепло. Отсветы пылающего в камине огня плясали на бесчисленных мягких креслах, до единого занятых ребятами, — те читали, болтали, корпели над уроками или, как, например, Фред с Джорджем, пытались выяснить, что случится, если скормить саламандре петарду Филибустера. Фред «вызволил» ярко-оранжевую, живущую в огне ящерицу с урока по уходу за магическими существами, — и теперь она тихо тлела на столе, окружённом кучкой любопытных.

Гарри уже собрался было рассказать друзьям о Филче и курсе «Скородейства», — но тут саламандра внезапно со свистом и громкими хлопками взмыла в воздух, извергая снопы искр и с бешеной скоростью кружась по комнате. Вид Перси, до хрипоты орущего на братьев, потрясающее шоу с фейерверком оранжевых звёзд изо рта саламандры и её побег в камин, сопровождающийся небольшими взрывами, мигом вытеснили из мыслей Гарри и Филча, и конверт.

* * *

По приближении Хеллоуина Гарри уже жалел о своём необдуманном обещании. Вся школа с удовольствием предвкушала праздничный пир; Большой Зал, по обыкновению, украсили живыми летучими мышами; из громадных тыкв Хагрида вырезали фонари, — в каждом легко уместилось бы трое мужчин; ходили слухи, будто Дамблдор пригласил на торжество труппу танцующих скелетов.

— Обещание есть обещание, — учительским тоном напомнила ему Гермиона. — А ты обещал пойти на смертенины.

Так что ровно в семь Гарри, Рон и Гермиона, прошагав мимо распахнутых дверей Большого Зала, уже набитого битком и заманчиво сверкающего золотыми блюдами и свечами, направились в подземелья.

В коридоре, ведущем в зал Почти Безголового Ника, тоже были расставлены свечи, хотя настроение они создавали отнюдь не жизнерадостное: длинные, тонкие, угольно-черные, горящие синим пламенем, эти свечи отбрасывали тусклые, призрачные блики даже на живые лица. С каждым шагом становилось холоднее. Гарри пробила дрожь, и он плотнее запахнул мантию; неожиданно раздался звук, похожий на тот, что издавали бы множество ногтей, скребущих по гигантской классной доске.

— Это, видимо, музыка? — прошептал Рон. Они завернули за угол и увидели Почти Безголового Ника, — тот стоял в дверном проёме, завешенном чёрными бархатными шторами.

— Мои добрые друзья, — замогильным голосом промолвил он. — Добро пожаловать… так рад, что вы пришли… — он сорвал с головы шляпу с перьями и, с глубоким поклоном, жестом пригласил войти.

Зрелище было невообразимое. В подземелье оказались сотни жемчужно-белых, полупрозрачных людей, главным образом скользящих по переполненному танцполу, вальсируя под кошмарный скрип тридцати музыкальных пил; оркестр стоял на возвышающейся, задрапированной чёрным сцене. Люстра высоко под потолком полыхала глубоким синим светом тысяч черных свечей. Изо рта у ребят вырывались клубы пара; они будто попали в морозильную камеру.

— Осмотримся? — предложил Гарри, в основном, чтобы разогреть ноги.

— Лишь бы не пройти кого-нибудь насквозь, — нервно отозвался Рон, и они двинулись вперёд вдоль танцпола. Они миновали компанию мрачных монахинь, оборванного мужчину в цепях, а также Толстого Монаха, весёлого призрака Хуфльпуфа, оживлённо беседовавшего с рыцарем. У того изо лба торчала стрела. Гарри без особого удивления отметил, что Кровавого Барона, костлявое слизеринское привидение, покрытое пятнами серебристой крови, с глазами навыкате, — другие гости старательно обходили стороной.

— Ой, нет, — Гермиона внезапно остановилась. — Только не туда, мне совсем не хочется говорить с Мученицей Миртой…

— С кем? — переспросил Гарри, поспешно разворачиваясь.

— Она обитает в женском туалете на первом этаже, — пояснила Гермиона.

— Она живёт в туалете?

— Ну да. Она весь прошлый год, — да и этот тоже, — не работала, потому что Мирта постоянно устраивает истерики и затапливает всё кругом. Я им всё равно старалась не пользоваться; это же невозможно, тебе надо в туалет сходить, а она там завывает…

— Смотрите, еда! — воскликнул Рон.

У другой стены зала они заметили длинный стол, тоже накрытый чёрным бархатом. Они обрадованно поспешили туда, но, подойдя ближе, остановились как вкопанные. Запах стоял невыносимый. На красивых серебряных блюдах громоздилась крупная, протухшая рыба; на подносах — груды обгорелых кексов; огромный телячий рубец, кишащий червями; ломоть сыра, поросший пушистой зелёной плесенью; и, в центре стола — громадный серый пирог в форме надгробной плиты, — на нём чёрной смоляной глазурью было выведено:

Сэр Николас де Мимси-Порпингтон

умер 31 октября, 1492