Гарри Поттер и Принц-Полукровка

Гарри рот разинул. Там, где секунду назад лежало кресло, теперь скрючился на боку очень толстый лысый старик; он растирал низ живота, и, морщась, косился на Дамблдора осуждающим взглядом слезящихся глаз.

— Совершенно незачем было так сильно тыкать палочкой, — пробурчал он, неловко пытаясь встать. — Больно ведь.

Свет от палочки искрился на его лысой макушке, его глазах навыкате, его огромных, как у моржа, серебряных усах, и на полированных пуговицах бархатного бордового жакета, надетого поверх сиреневой шелковой пижамы. Ростом он дотягивал только до подбородка Дамблдора.

— Что там было не так? — ворчал он, вставая на ноги и все ещё потирая живот. Он выглядел совершенно невозмутимым, словно это не его застали при попытке притвориться креслом.

— Мой дорогой Хорас, — удивленно ответил Дамблдор — ведь если бы Пожиратели Смерти действительно здесь побывали, над домом висел бы Знак Мрака.

Волшебник хлопнул себя пухлой рукой по широкому лбу.

— Смертный Знак, — пробормотал он. — Ведь чувствовал, что что-то забыл… ну, да ладно… Всё равно времени не было, я ж только-только обивку на себе изобразил, как вы вошли.

Он глубоко вздохнул, так, что кончики его усов закачались.

— Могу ли я помочь тебе с уборкой? — вежливо спросил Дамблдор.

— Пожалуйста, — сказал хозяин.

Они стали спиной к спине, высокий худой волшебник и низенький толстый, и взмахнули палочками, одинаковым подметающим движением.

Мебель разлетелась на свои места; поломанные украшения собирались нацело прямо в воздухе, перья набились обратно в подушки; порванные книги возвращали свой прежний облик, приземляясь на полках; масляные лампы вспорхнули на столы и загорелись. Целая коллекция расколотых серебряных рамок для фотографий пронеслись, сверкая, через всю комнату и приземлилась, целая и начищенная, на стол; трещины и дырки исчезли, стены как сами себя вытерли.

— Кстати, чьей кровью были испачканы стены? — громко спросил Дамблдор, перекрикивая бой только что восстановленных часов.

— Стены? Драконьей, — ответил волшебник, которого Дамблдор назвал Хорасом, стараясь перекричать оглушительное звяканье люстры, привинчивающейся к потолку.

Напоследок побренчало фортепьяно и, наконец, наступила тишина.

— Да, драконьей, — уже без крика повторил волшебник. — Последняя бутылка, а цены на неё сейчас — ого-го! Хотя, она, может, ещё пригодная.

Он взял маленькую хрустальную бутылку, стоящую на буфете, поднес её к свету и стал рассматривать её вязкое содержимое.

— Хмм… Малость пыли попало.

Он поставил бутылку обратно на буфет и вздохнул. Именно тогда его взгляд упал на Гарри.

— Ого! — воскликнул он, и его большие круглые глаза остановились на лбу Гарри, а точнее — на шраме в виде молнии. — Ого!

— Это, — сказал Дамблдор, представляя их друг другу, — Гарри Поттер. Гарри, это — мой старый друг и коллега, Хорас Слизхорн.

Слизхорн повернулся к Дамблдору, понимающе взглянув на него.

— Так вот, значит, как ты решил меня убедить? Но мой ответ по-прежнему — нет, Альбус.

Он протолкался мимо Гарри, отвернувшись, как человек, решивший не поддаваться искушению.

— А хоть выпить-то мы с тобой сможем? — спросил Дамблдор. — За старые добрые времена?

Слизхорн колебался.

— Ох… ну ладно, но только по рюмочке, — буркнул он нелюбезно.

Дамблдор улыбнулся Гарри и указал ему на кресло, мало чем отличающееся от того, которым Слизхорн совсем недавно притворялся; кресло стояло около вновь разожжённого камина и ярко горящей масляной лампы. Гарри уселся, прекрасно понимая, что Дамблдор по каким-то причинам хочет, чтобы его было хорошо видно. Ну и конечно, когда Слизхорн, закончив поиски графина и бокалов, повернулся, его взгляд немедленно остановился на Гарри.

— Хмм… — пробормотал он, быстро отвернувшись, как если бы испугался повредить глаза. — Вот… — он вручил бокал Дамблдору, уже севшему без приглашения, затем сунул поднос Гарри, а сам утонул в подушках восстановленного дивана, и в раздражённом молчании — тоже. Его ноги были такие коротенькие, что не доставали пола.

— Ну, и как тебе жилось, Хорас? — спросил Дамблдор.

— Не скажешь, чтобы хорошо, — сразу ответил Слизхорн. — Слабая грудная клетка. Кашель. Ревматизм. Не могу двигаться как раньше. Ну, чего ж ещё ждать. Старость не радость…

— И всё-таки ты должен был двигаться исключительно резво, чтобы устроить нам такой прием за столь короткое время, — сказал Дамблдор. — У тебя не могло быть больше трёх минут форы.

Слизхорн ответил, и раздражённо, и гордо:

— Двух. Я не слышал, как сработало моё Сторожевое Заклятие, я принимал ванну. Однако, — серьёзно добавил он, снова набычившись, — факт остается фактом, я — старик, Альбус. Усталый старый человек, заработавший право на тихую и спокойную жизнь с маленькими удобствами.

И у него они точно есть, подумал Гарри, осматривая комнату. Здесь было немного душно и тесновато, но нельзя сказать, чтобы неуютно. Тут были мягкие кресла и пуфики для ног, напитки и книги, коробки конфет и пухлые подушки. Если бы Гарри не знал, кто живет здесь, он представил бы себе богатую, суетливую старую даму.

— Но ты ещё не так стар, как я, Хорас, — сказал Дамблдор.