Гарри Поттер и Принц-Полукровка

— Да… что ж… Большое спасибо… что ещё сказать…

— Тогда прощайте.

— Пока, — сказал Гарри.

Они уже выходили, когда сзади раздался вопль:

— Хорошо, хорошо, я согласен!

Дамблдор обернулся и увидел запыхавшегося Слизхорна в дверях гостиной.

— Ты вернёшься с пенсии?

— Да, да, — нетерпеливо произнёс Слизхорн. — Да, я, наверно, сошёл с ума, но да, я вернусь.

— Великолепно, — широко улыбнулся Дамблдор. — Тогда, Хорас, увидимся первого сентября.

— Да, точно, увидимся, — хрюкнул Слизхорн.

Уже на садовой дорожке до них долетел его голос: — Но, Дамблдор, я хочу, чтобы мне прибавили жалованье!

Дамблдор усмехнулся. Ворота, качнувшись, закрылись за ними, и они с Гарри отправились в обратный путь вниз по склону, сквозь темноту и клубящийся туман.

— Чистая работа, Гарри, — произнёс Дамблдор.

— Но… Я ж ничего не сделал, — удивлённо ответил Гарри.

— О, ты не прав. Ты до точки разъяснил Хорасу, сколько он выиграет, вернувшись в Хогвартс. Он тебе понравился?

— Э-э-э…

Гарри не был уверен, понравился ли ему Слизхорн. Он подумал, что тот был по-своему ничего… правда, и на пустышку похож. И как бы Слизхорн ни возражал, он всё-таки слишком удивлялся, как это из магглорождённых получаются отличные ведьмы.

— Хорас, — продолжил Дамблдор, избавив Гарри от необходимости высказать хоть одно из этих соображений, — любит уютно пожить. И ещё любит водить компанию со знаменитыми, удачливыми и облечёнными властью. Он наслаждается чувством, что способен на них влиять. Он никогда не полезет на трон сам — он предпочитает заднюю скамейку. Больше простора, понимаешь? В Хогвартсе он набирал любимчиков — кого за их честолюбие, кого за ум, за обаяние или способности, и он приноровился выбирать тех, кто далеко пойдёт — неважно в чём. Хорас устроил что-то вроде клуба любимчиков с самим собой во главе, знакомил людей, налаживал между ними полезные контакты, и всегда что-то от этого имел, будь то бесплатная коробочка его любимых замороженных ананасов или шанс порекомендовать следующего младшего сотрудника Отделу по Связям с Гоблинами.

Гарри внезапно живо представился огромный раздутый паук, плетущий вокруг себя паутину и поддёргивающий ниточку то тут, то там — подтащить поближе очередную большую и сочную муху.

— Я говорю тебе всё это, Гарри, — продолжал Дамблдор, — не для того, чтобы восстановить тебя против Хораса — нет, профессора Слизхорна, теперь нам так следует его называть, — а для того, чтобы тебя предостеречь. Он непременно попытается прибрать тебя к рукам, Гарри. Ты был бы бриллиантом в его коллекции — «Мальчик-Который-Выжил"… или, как сейчас тебя называют, «Избранный».

При этих словах Гарри пробрала дрожь, и отнюдь не из-за окружавшего их холодного тумана. Ему вспомнились слова, которые он услышал всего несколько недель назад, слова, имевшие для него чёткое и ужасное значение: Ни один из двоих не сможет жить, пока жив другой…

Дамблдор остановился, поравнявшись с церковью, мимо которой они проходили раньше.

— Пожалуй, здесь. Гарри, возьми-ка меня за руку.

Уже получивший некоторый опыт, Гарри был готов к телепортации, но ему всё равно не понравилось. Когда давление исчезло, и он снова почувствовал, что может дышать, он увидел, что стоит рядом с Дамблдором на лужайке, а впереди вырисовывается кривобокий силуэт второго из его любимейших в мире мест — «Норы». И пусть его только что пробирал страх, Гарри просто не мог не воспрянуть духом. Там сейчас Рон… и миссис Висли, умеющая готовить лучше всех, кого Гарри когда-либо знал…

— Если ты не возражаешь, Гарри, — сказал Дамблдор, когда они миновали ворота, — я хотел бы поговорить с тобой кое о чём, прежде чем мы расстанемся. С глазу на глаз. Может быть, вот здесь?

Дамблдор показал на обветшалую каменную сторожку, где семья Висли хранила мётлы. Немного озадаченный, Гарри через скрипучую дверь зашёл вслед за Дамблдором внутрь постройки, напоминавшей средних размеров шкаф. Дамблдор зажёг огонёк на конце своей волшебной палочки, так, что она засветилась как факел, и улыбнулся Гарри.

— Я надеюсь, ты простишь меня за то, что я упоминаю об этом, Гарри, однако я очень доволен и немного горд тем, как у тебя идут дела после всего, что произошло в Министерстве. Позволь мне сказать, что Сириус тоже бы гордился тобой.

Гарри сглотнул, ему показалось, что он потерял голос. Он боялся, что у него не хватит сил говорить о Сириусе. Слышать, как дядя Вернон говорит: — Его крёстный мертв? — уже было очень больно, и ещё больнее — когда его имя походя упомянул Слизхорн.

— Жестоко получилось, — мягко произнёс Дамблдор, — что вы с Сириусом так мало были вместе. Будущим долгим и радостным отношениям был положен внезапный и грубый конец.

Гарри кивнул, его глаза были прикованы к пауку, карабкавшемуся по шляпе Дамблдора. Он точно знал — Дамблдор понял. Он, даже, возможно, подозревал, что, пока не пришло письмо из Хогвартса, всё свободное время у Десли Гарри провёл лёжа на кровати, отказываясь от обеда, глядя в затуманенное окно, наполненное холодной пустотой, напоминавшей лишь о дементорах.