Гарри Поттер и Принц-Полукровка

Снэйп хранил молчание минуту, или около того. Гарри казалось, будто его тело излучает волны ненависти, такие мощные, что было странным, как Снэйп не чувствует их жара. Гарри ненавидел Снэйпа с первой встречи, но своим отношением к Сириусу Снэйп навсегда и бесповоротно поставил себя за грань прощения. Что бы ни говорил Дамблдор, у Гарри летом было время подумать, и он пришёл к выводу, что ехидные замечания Снэйпа в адрес Сириуса о том, как тот отсиживается в безопасности, пока члены Ордена Феникса сражаются с Волдемортом, наверно были не последней причиной того, что Сириус помчался в Министерство в ту ночь, навстречу смерти. Гарри цеплялся за эту убеждённость, потому что она позволяла ему обвинять Снэйпа, казавшегося ему удовлетворённым случившимся, и ещё потому, что если кто и не жалел о смерти Сириуса, так это человек, шагавший сейчас в темноте рядом с Гарри.

— Полагаю, разумно снять полсотни баллов с Гриффиндора за опоздание, — сказал Снэйп. — И, дай-ка подумаю, ещё двадцать за твой маггловский наряд. Чтоб ты знал, я не помню, чтобы какой-нибудь колледж так плохо начинал семестр. Даже пудинг ещё не начали есть. Не иначе, ты поставил рекорд, Поттер.

Неистовство и ненависть бурлили внутри Гарри, он чувствовал, что дошёл до белого каления, но он бы предпочёл, заколдованный в неподвижность, ехать в Лондон, чем рассказать Снэйпу, почему он опоздал.

— Я полагаю, ты рассчитывал на эффектное появление, так ведь? — продолжил Снэйп. — И раз летающей машины под рукой нет, ты рассудил, что вломиться в Большой Зал прямо в середине церемонии — тоже драматично и эффектно?

Гарри по- прежнему молчал, хотя его грудь — как ему казалось — вот-вот взорвётся. Он знал, что Снэйп пришёл за ним именно ради этого, ради нескольких минут, когда он мог высмеивать и мучать Гарри, и никто этого не слышал.

Наконец они дошли до ступеней замка, и величественные дубовые двери распахнулись, пропуская их в обширный, увешанный флагами вестибюль. Его оглашали взрывы смеха, болтовня, звон тарелок и стаканов, разносившиеся из открытых дверей в Большой Зал. Гарри подумал, не удастся ли надеть плащ-невидимку, и добраться до своего места за гриффиндорским столом (который, к сожалению, стоял дальше всех от входа) незамеченным. Однако, словно прочитав его мысли, Снэйп сказал:

— Никаких плащей. Ты можешь войти, чтобы все тебя видели; я уверен, ты именно этого и хочешь.

Гарри решительно шагнул через открытые двери: всё, что угодно, но прочь от Снэйпа. Большой Зал, с его четырьмя длинными столами колледжей и столом учителей на помосте, был украшен, как обычно, летающими свечами, от которых тарелки внизу блестели и искрились. Гарри всё это казалось мерцающим туманом: он шёл так быстро, что миновал стол Хаффлпаффа, прежде чем ученики только начали на него смотреть; и когда кое-кто встал, чтобы рассмотреть его получше, он уже заметил Рона и Эрмиону, устремился к ним вдоль скамей, и втиснулся между ними.

— Где ты пропал — блин, что ты сделал с лицом? — сказал Рон, таращась на него, как, впрочем, и все ученики по соседству.

— А что с ним не так? — сказал Гарри, хватая ложку и пытаясь рассмотреть в ней своё перекошенное отражение.

— Ты весь в крови! — сказала Эрмиона. — Повернись-ка…

— Она подняла палочку, сказала «Тергео!», и счистила засохшую кровь, как пылесосом.

— Спасибо, — сказал Гарри, ощущая наконец-таки чистое лицо. — Мой нос — он как?

— Нормально выглядит, — удивлённо сказала Эрмиона. — С чего ему быть другим? Гарри, что случилось? Мы так перепугались!

— Потом расскажу, — быстро ответил Гарри. Он не сомневался, что Джинни, Невилл, Дин и Шеймус навострили уши; даже Почти Безголовый Ник, гриффиндорский призрак, подплывал вдоль скамьи, явно чтобы подслушивать.

— Но… — начала Эрмиона.

— Не сейчас, Эрмиона! — сказал Гарри многозначительным голосом. Он очень надеялся, что кругом решат, что он был втянут в нечто героическое, предпочтительно включающее парочку Пожирателей Смерти и дементора. Конечно, Малфой разнесёт свой рассказ так широко, как сможет, но всегда оставалась надежда, что эта байка не найдёт слишком много гриффиндорских ушей.

Он потянулся через Рона за парочкой куриных ножек и пригоршней чипсов, но прежде чем он их достал, они исчезли, сменившись пудингом.

— Ты, кстати, пропустил сортировку, — сказала Эрмиона, в то время как Рон занялся шоколадными пирожными.

— Шляпа сказала что-нибудь интересное? — спросил Гарри, беря кусок пирога с патокой.

— Ну, в основном всё то же… советовала всем объединиться перед лицом врага. Ну ты знаешь…

— Дамблдор упоминал Волдеморта?

— Ещё нет, но он же всегда бережёт подобающую речь к концу праздника, так ведь? Значит, ждать осталось немного.

— Снэйп сказал, что Хагрид опоздал на церемонию…

— Ты видел Снэйпа? Каким боком? — промямлил Рон с полным ртом пирожных.

— Да так. Столкнулся, — уклончиво сказал Гарри.

— Хагрид опоздал только на несколько минут, — сказала Эрмиона. — Смотри, он машет тебе, Гарри.