Гарри Поттер и… просто Гарри

— Видел, как она на меня посмотрела? — кисло поинтересовался мой друг, — на меня так половина профессорского состава так пялится — как на брошенного котёнка. Женская часть коллективно теперь, наверное, окончательно считает Снейпа монстром. Знаешь, только здесь я понял практически сакральный смысл своей фамилии[3]. Нет, не зря тётя с дядей решили мне её дать. Кстати, а где девчонки?

Они оказались в библиотеке. На вопрос, что они там делают с утра пораньше, они нам показали большой альбом в кожаном переплёте и с названием «Хогвартс. Выпуск 1978 г.».

— До нас его смотрели Лаванда и Парвати, — отстранённо прокомментировала Гермиона.

— Думаю, Снейп ещё никогда не становился объектом для подобного рода пересудов, — добавила Лу.

Мы подсели к ним за стол, и Пат молча развернул альбом на коллективном фото слизеринцев.

— Ну и чучело, — почти ласково произнёс он, глядя на своего семнадцатилетнего отца, который не старался лезть на передний план.

Нет, всё-таки не так уж они были и похожи. Да, те же острые черты лица, такое же сухощавое телосложение. Зато у Пата никогда не было такого затравленно-озлобленного выражения лица, и спину он всегда держит прямо. И он никогда бы не стал Пожирателем Смерти, добавило что-то внутри меня.

Пат перевернул страницу назад и с улыбкой посмотрел на фотографию Равенкло. Глядя на открыто улыбающуюся Мишель Престон невозможно было поверить в действительность. Белое и чёрное.

— Извини, Пат, но твой отец просто кретин, — высказала общую мысль Лу, — скажи, что ему не хватало?

Пат криво усмехнулся, но промолчал. История о тяжёлых и запутанных отношениях между нашими родителями так и осталась между нами. Я перевернул ещё одну страницу назад.

— О! — вздрогнула Гермиона и произнесла самую банальную фразу из всех услышанных мною за последние месяцы, — как ты похож на своего отца, Гарри.

Да, по крайней мере, не стоит сомневаться, чей я сын. Ошибиться невозможно. Эту физиономию, исключая мелкие детали, я вижу каждый день в зеркале. Рядом мама. Сириус, «красивый до неприличия», как выражалась одна моя знакомая. Ремус, уже тогда потрёпанного вида…

— Всё, баста, — резко захлопнул альбом я, — хватит нюни разводить, работать пора.

— Ты чего? — внимательно посмотрела на меня Лу.

— Нам завтра сочинение МакГоноголл сдавать, а у меня ни строчки, — заявил я.

Гермиона тут же подскочила и начала лихорадочно выкладывать из рюкзака пергамент и чернила.

— Точно, я совсем забыла! Надо просмотреть несколько книг…

Я поднялся, чтобы отнести альбом на место. Однажды я буквально запретил себе думать о родителях. А то в моей тогдашней ситуации можно было загнуться от жалости к самому себе. Мне было одиннадцать, и это было в ночь перед тем, как пойти в новую школу в Лондоне. Мне было страшно до тошноты, потому что мало того, что я должен был идти в разношенной одежде, дурацких очках и без единого пенни в кармане на карманные расходы, так ещё я считал себя жуткой деревенщиной в глазах жителей столицы. Вот тогда я и запретил себе жалеть самого себя, мечтая о том, что было бы, если бы мои родители были живы. А на следующий день я познакомился с Патом, и моя жизнь стала совсем другой.

И сейчас я должен положить чужое прошлое на полку. Потому что меня там нет, но чем больше туда лезешь, тем глубже увязаешь в нём, как в болоте. И тем больнее и труднее вылезать из него. Прошлое не вернётся. Мёртвые не воскреснут. Я сам заявлял Дамблдору, что не терзаюсь по поводу того, что было и могло бы быть. Так и незачем начинать.

* * *

Но в этот день произошло событие, которое заставило Хогвартс забыть про новоявленное отцовство Снейпа, про странные события в волшебном мире, про Гарри Поттера и про многое другое. Произошло то, что позже назовут Апрельским Слизеринским мятежом, и, не смотря на своё, по сути, пустяшное содержание эти события возымели большие последствия.

Но всё по порядку. Был разгар ужина. Большинство студентов — в Большом Зале. «Грозы» никто тогда не ожидал. По крайней мере те, кто не знал, что творится в слизеринских подземельях, а это вообще мало кто знал.

Но во время вечерней трапезы всё больше и больше студентов стали обращать внимание на стол факультета Слизерин. Там будто кто-то нарисовал разграничительную линию — между двумя враждующими фракциями была свободная буферная зона, и шло активное переругивание между обоими сторонами. Пат и Малфой сидели близко к «границе», и, судя по их злым лицам, разговор уже перешёл на личности. Собственно, все сторонники моего друга выглядели как люди, готовые штурмом взять Букингемский Дворец. Короче, доведённые до ручки Малфоем, дурацкими слизеринскими «традициями» и вообще всей школой.

Когда Драко Малфой совсем разошёлся и продекламировал, косясь на моего друга, что-то своим приятелям, из чего я услышал только «когда отец станет Министром…» (от Рона, сидящего невдалеке, послышалась «ну и урод»), Пат отбросил ложку и вскочил.

— Да мне тошно за одним столом с тобой сидеть, Малфой! — яростно и довольно громко кинул он, подхватил мантию, что лежала рядом с ним, и удалился из Зала.