Гарри Поттер: возвращение ушедших (СИ)

Рон и Гермиона — они такие разные. Их браку многие пророчили скорый конец, особенно в первый год. Джинни и сама не избежала таких опасений. Когда она и Гарри надышаться не могли друг на друга, сочетавшиеся семейными узами брат и подруга яростно ссорились практически каждый день. Гермиона, казалось, задалась целью наконец сделать из своего мужа человека. Фронт ее активности простирался от требований закончить школу и сдать ЖАБА до искоренения несовершенств в режиме дня, питания и предпочтений супруга в одежде. Обиженный постоянной критикой Рон швырял жене обвинения в неумении готовить и вести хозяйство. Накал страстей угрожал катастрофой, но резко пошел на спад, как только стало известно о грядущем пополнении в молодой семье. Джинни и Гермиона забеременели почти одновременно. Но если миссис Поттер испытывала тревожную радость, то реакция молодой миссис Уизли больше походила на шок. Тем не менее очень скоро она ощутила преимущества нового статуса. Рон стал покладистым и ласковым, как теленок, стремясь максимально удовлетворять все желания жены. Нанятый за символическую плату домовик споро разрешил все бытовые проблемы. Год после рождения двойняшек Гермионе было вовсе не до воспитания мужа, который к тому же показал себя образцовым отцом. А потом она вернулась на работу в министерстве и ушла в нее с головой. Стычки в их семье случались, поскольку, если Герми принимала какое-то решение, то выбор Рона заключался только в том, как с ней соглашаться: сразу или после скандала. Но это бывало нечасто. Зато если он заболевал или приходил домой расстроенным и огорченным, жена умела окружить его такой заботой и вниманием, какие ему и не снились в родительской семье. Вопреки прогнозам, их чета нашла свое равновесие и выглядела вполне счастливой. Рон при каждом удобном случае любил похвалиться успехами своих детей, непременно подчеркивая при этом, что силой и ловкостью они в него, а умом и красотой — в маму. Критику же в адрес жены воспринимал как личную обиду и сразу бросался на защиту. Гермиона, видя такое отношение, таяла и даже готова была иногда уступать. Так было до недавнего времени, пока им не пришлось в целях безопасности оставить дела и сутки напролет проводить рядом друг с другом. Теперь же напряжение между ними росло день ото дня.

Джинни покачала головой. Несомненно, ей с Гарри повезло гораздо больше. Им тоже доводилось иногда ссориться, но…

Тихо отворилась и закрылась входная дверь. Послышался его голос. Интересовался у Альбуса, как дела. А потом пришел к ним с Лили. Вид немного нелепый, взъерошенный — значит устал. Джинни обвила его руками, склонила голову на плечо. Казалось, стоять вот так, поддерживая друг друга, можно хоть целую вечность.

*

Рукой, обнимавшей Киру, Северус чувствовал плавные движения ее ребер и ощущал волны теплого воздуха в растворе расстегнутого ворота рубашки. Дыхание волчицы стало спокойным и размеренным. Она заснула. Поцеловал в макушку, в спутанные чуть волнистые волосы. От спокойного наслаждения жизнью, которому Снейп так упорно учился после пограничного разговора с Дамблдором и преуспел, теперь не осталось и следа. Но даже будь у него маховик времени и уверенность в том, что с помощью этого артефакта можно действительно что-либо изменить, свои чувства к Кире он оставил бы такими, как есть. Болезненная тревога смешивалась с замирающей нежностью. Томительный страх, тугие узлы которого временами затрудняли дыхание, перемежался моментами отчаянной радости. Больше. Это были проблески счастья. За плотной завесой нависшей угрозы оно жило. И даже его короткие мгновения стоили того, чтобы отказаться от вечности безмятежного покоя.

Осторожно сняв с себя ее руку, Северус приподнялся.

— Можно тебя попросить? Полежи со мной рядом, хоть немножко… — сказала она пятью минутами ранее, выпив предложенное им зелье сна без сновидений.

Разве мог он ей отказать. И на другую просьбу, замаскированную в незаконченный вопрос:

— Когда я проснусь… — он тихо прошептал то, что она ждала услышать:

— Я буду рядом.

Кире было нужно отдохнуть. Сегодняшний день был вопиюще несправедлив и жесток с ней. Но все испытания она прошла, сохранив и достоинство, и благоразумие.

— В сложившихся обстоятельствах ты во всем поступила совершенно правильно, — медленно и негромко сказал он в ответ на ее немного сбивчивый рассказ о предъявленных обвинениях в измене и о том, как народ поддержал не ее. Какую еще поддержку он мог дать ей в тот момент? О нежелании мстить она предупредила с самого начала. Хотя, пожалуй, могла бы и не говорить. Как ни хотелось ему раскатать тонким слоем, стереть в пыль анимагов, посмевших причинить ей боль, Северус не стал бы этого делать, поскольку достаточно хорошо узнал Киру, чтобы понимать — ничего, кроме новых страданий, ей бы это не доставило. Поэтому он просто прижал ее к себе так, как будто инстинктивно пытался укрыть от свалившихся невзгод, и, помолчав, добавил: — Если эти люди не полные идиоты и не законченные мерзавцы, то рано или поздно они поймут, что сегодня совершили ошибку.