Гарторикс. Перенос

Эштон осторожно пошевелил челюстями, проверяя, на месте ли цепь. Цепи не было, и ошейника с иглой в горле почему-то тоже. Он оперся на лапы, чтобы подняться, и тихонько зашипел: в правой подмышке что-то отозвалось резкой мгновенной болью. Вывернув шею и скосив глаз, ему удалось рассмотреть крошечную ранку, из которой сочилась темная пурпурная жидкость, – там, откуда обезьяна вырвала у него синеватую чешуйку. Эштон хотел дотронуться до нее, но прежде чем он успел поднять руку, челюсти у него разжались и из пасти вывалился длинный раздвоенный язык. Мягкие присоски на концах языка уткнулись в ранку, и по желобу посредине потекла клейкая зеленоватая слюна. Эштона затошнило от этого зрелища, но, как только слюна достигла поврежденного места, боль сразу же прекратилась.

Это был первобытный инстинкт исцеления – совершенно чуждый ему, но вполне естественный для его странного тела. На всякий случай Эштон еще немного посидел, чувствуя себя нелепо и капая на подстилку зеленой слюной, а потом осторожно отклеил язык от ранки.

Знакомый холод в затылке заставил его поднять голову. Пронзительные голубые глаза внимательно смотрели на него сквозь решетку.

– Где я? – хрипло спросил Эштон.

Эхо гулко защелкало, отскакивая от стен. Фиолетовая рептилия, свернувшаяся в клетке наискосок, дернула хвостом, не открывая глаз. Старичок прислонил свою швабру к решетке и отклонился назад, разминая затекшую поясницу.

– Ты всё время задаешь вопросы, на которые знаешь ответ, – обиженно проворчал он. – Как насчет того, чтобы узнать что-нибудь новое?

– Что, например?

Эштон попробовал закатить глаза и обнаружил, что может посмотреть назад, не поворачивая головы. Смотреть там, правда, было абсолютно не на что.

– Если я скажу, это уже не будет для тебя новым, – назидательно произнес старичок.

Эштон с трудом подавил невесть откуда поднявшееся желание сомкнуть челюсти на мягком морщинистом горле и представил себя на работе – в мягком кресле с ортопедической поддержкой спины, напротив очень упрямого пациента.

– Хорошо, – сказал он, стараясь не отвлекаться на щелчки и хрипы, которые эхо разносило по коридору. – Скажите мне что-нибудь, чего я не знаю. Пожалуйста.

– Что, например? – старичок наклонил голову набок и язвительно улыбнулся.

Эштон задержал дыхание и медленно досчитал до пяти.

– Как вы здесь оказались? – он хотел произнести это ровным голосом, но в рассыпавшихся вокруг щелчках и хрипах слышалось явственное раздражение.

Фиолетовая рептилия в клетке наискосок вскинула морду и блеснула на Эштона желто-зеленым глазом.

– Интересный вопрос, – старичок задумчиво пожевал губами. – Строго говоря, это ты тоже знаешь. Просто не знаешь, что знаешь именно это.

– Fuck! – не сдержался Эштон. В паназиатском были свои ругательства, но в кругах интеллектуалов из обеспеченного среднего класса было модно материться на языках какого-нибудь экзотического семейного наследия.

Эхо защелкало между клетками. Фиолетовая рептилия вскарабкалась на ноги, взметнула над головой покрытый шипами хвост и, распахнув пурпурную пасть, оглушительно зарычала.

– Кевин просит тебя помолчать, – спокойно сказал старичок, легко перекрыв рычание и щелчки рептилии, многократно усиленные эхом. – Иначе ты тут всех перебудишь.

– Вы его понимаете? – с удивлением спросил Эштон, вызвав новый взрыв раздражения у «Кевина».

– Конечно, – старичок пожал плечами. – Так же, как и тебя.

– В смысле?.. – начал было Эштон и тут же остановился.

Щелчки и хрипы захлебнулись на полуслове, и он вдруг понял: то, что он всё это время принимал за эхо, было звуками, которые издавал он сам.

– Эй! – крикнул он фиолетовой рептилии, с недоверчивым ужасом слушая хриплое щелканье у себя в горле. – Как тебя… Кевин!..

Рептилия ответила громогласным щелкающим рыком и хлестнула хвостом по решетке. В соседних клетках завозились, поднимаясь на ноги, другие рептилии, и коридор наполнился оглушительной какофонией щелчков и клокочущего рычания.

– Ладно, поговорите тут без меня, – старичок быстро пошаркал по коридору, гоня перед собой одному ему видимую влагу. – Но советую успокоиться до того, как придет охрана с парализаторами.

Эштон испуганно примолк, но остальных было уже не остановить, и охрана – несколько человекообразных в нагрудных кольчугах с парализаторами и десяток обезьян с длинными толстыми копьями – пришла почти сразу.

Свернувшись на циновке и старательно притворяясь спящим, Эштон смотрел, как человекообразный подошел к беснующемуся Кевину и приказал наклонить голову. Кевин ответил коротким хриплым рычанием и щелкнул пастью. Тогда обезьяна, подошедшая с другой стороны, просунула сквозь решетку копье и ткнула его в спину. Послышался сухой треск, в воздухе запахло жженой костью, Кевин взвизгнул как ужаленный и обернулся. В тот же миг человекообразный поднял парализатор и выпустил тонкий белый луч прямо в открывшийся затылок, где между вздыбленными гребнями блестело нечто похожее на серебристую татуировку – клубок перепутанных тонких линий. Кевин неестественно выгнулся и рухнул на пол, подмяв под себя хвост.

– Это он?