Гарторикс. Перенос

– Хорошо, если так. – Обладатель ярко-зеленых гребней потянулся всем своим поджарым телом и одним плавным движением поднялся на ноги. Хвостовая пика описала несколько кругов у него над головой и со свистом рассекла воздух, заставив Восемнадцатого поднять гребни.

– Осторожнее, Сорок первый, – сказал он, блеснув злым желтым глазом. – Здесь ведь не тренировочная арена.

– Именно, – отозвался Сорок первый, наклоняясь вперед и поднимая хвостовую пику повыше. – Можно и покалечиться.

Коротко захрипев, Восемнадцатый вскочил с подстилки. Соперники замерли в боевых стойках, оскалившись друг на друга. Остальные бросились врассыпную.

Мягко переступая перепончатыми лапами, драки сделали несколько шагов по кругу, выбирая позицию получше. Сорок первый был ниже Восемнадцатого почти на голову, но, глядя на его скользящие движения, Эштон подумал, что он выглядит сильнее своего неповоротливого противника – может, потому, что в нем было меньше человеческого.

В наступившей тишине было слышно, как шелестят перья под тяжелыми лапами Восемнадцатого. Сорок первый двигался абсолютно бесшумно.

– Что будет, если они подерутся? – шепотом спросил кто-то из новеньких.

Вопрос повис в воздухе вместе с напряженным предчувствием крови.

– Ты, Двести пятый, – неожиданно громко спросил какой-то драк из толпы, – у кого ты забрал номер?

– Что? – не понял новенький.

– Номер на Земле, – драк протолкался поближе. – У кого ты его забрал?

– Мне не сказали, – растерянно произнес новенький. – Я получила его в Лотерее…

– А почему ты подалась на Лотерею? – крикнул кто-то другой, обращаясь к Двести пятой, но вместо ответа та вжалась в стену и зашипела, подняв гребни.

– А я могу сказать, – подал голос один из новеньких. – Неспецифическая нейродеградация 4-й степени. Мне было двадцать восемь, когда я узнал диагноз.

– Этот диагноз – дерьмо на палке, – буркнул кто-то из драков. – Врачам было просто лень разбираться.

Барак наполнился голосами. Драки осторожно подходили к новеньким и жадно впитывали их истории, теряя интерес к тому, что должно было произойти в середине круга. Большинство новоприбывших получили номера в Лотерее. Кто-то подался на нее, потому что потерял работу и дом, кто-то из-за диагноза. Одна женщина призналась, что хотела таким образом сбежать от своих пятерых детей, чем вызвала всеобщее оживление.

Восемнадцатый и Сорок первый, бросая друг на друга кровожадные взгляды, потоптались немного и улеглись на подстилки, время от времени угрожающе поднимая гребни. Истории, которые рассказывали новенькие, их не занимали.

Драк, затеявший суету с номерами, сновал между новобранцами, подогревая общий интерес вопросами. Когда он оказался рядом, Эштон увидел, что его переливчатая синяя чешуя покрыта крупными голубыми пятнами: он всё еще очень боялся. Клеймо с номером D13-48/76 на морде пересекал глубокий неровный шрам.

– Ты… – рассеянно сказал Семьдесят шестой. – У кого ты забрал номер?

«Я убью его», – отчетливо сказал низкий прохладный голос в голове у Эштона.

Скрученная в тугую пружину ярко-зеленая прядь ввинтилась прямо ему в мозг и прошла насквозь, заставив Эштона зашипеть от боли. Из них двоих только Мия умела делать то, что решила, без раздумий и сожалений. За это он ее и любил.

– Ну? – Семьдесят шестой нетерпеливо переступил с ноги на ногу.

– Этот человек мертв, – негромко сказал Эштон.

Голос его потонул в шорохе и хрусте перьев под тяжелыми чешуйчатыми телами.

Семьдесят шестой фыркнул и отошел.

Эштон собрался уже лечь, когда заметил, как Сорок первый приподнял голову и скользнул по нему прищуренным взглядом. Глаза у него были зеленые, цвета свежей травы под ярким солнцем.

Глава 16. Эштон

За несколько месяцев, прошедших со дня сортировки, Эштон узнал много нового. Например, что сортировки происходили, как только для них набиралось достаточное количество «перенесенных» драков.

Каждой сортировке присваивался порядковый номер от одного до ста. После ста счет начинался заново, потому что к этому времени все, кого разобрали по Ангарам во время первых десяти – пятнадцати сортировок, становились свободными горожанами – или погибали.

Самим дракам тоже присваивались номера, которые служили их именами. Номер драка был последней цифрой на клейме, красовавшемся у него на морде. Перед этой цифрой стоял номер его сортировки, а перед ним – код Ангара, которому этот драк принадлежал. После освобождения клеймо смывали, и драк мог взять себе настоящее имя – если доживал.

Время в Ангаре считали не месяцами или неделями, а выездами на Арену; это случалось каждые десять дней.

Драков, отобранных для выезда, помещали в прочные металлические клетки и цепляли к гиросферам – шарам, украшенным черными сверкающими камнями. К клеткам за ошейники преобразователей пристегивали вереницу наиболее перспективных «молодых» из нескольких бараков: их отправляли смотреть на бои и набираться опыта.