Гарторикс. Перенос

– Всё, что я делаю, принадлежит мастеру Сейтсе. Только он решает, чей бой.

– Молодец, – ухмыльнулся мастер Сейтсе, сняв с Сорок первого еще пару баллов напоследок. – Ты больше не чемпион Ангара, так что следующие четыре выезда подряд твои.

Сорок первый поднял голову и встряхнул ярко-зелеными гребнями, поймав блики белого солнца, клонившегося к закату. Он потерял 57 баллов.

– И твои тоже, – мастер Сейтсе повернулся к Эштону, убирая сканер. – Если хочешь выжить, тебе надо многому у него научиться.

С этими словами он отошел в сторону, предоставив надсмотрщикам разбираться со своими подопечными.

Ролло несколько раз щелкнул кнутом, заставляя драков оторваться от растерзанных остатков бригенов. Эштон попытался поймать взгляд Сорок первого, но тот, разбежавшись, запрыгнул на стену и легко потрусил в сторону барака. Следом за ним прыгнул Восемнадцатый; можно было поклясться, что он злорадно улыбается, глядя на мелькавшую впереди ярко-зеленую хвостовую пику.

Покидая арену, Эштон обернулся, и ему показалось, что между гибкими чешуйчатыми телами в самом центре мелькнула знакомая фигурка в синем комбинезоне: она неторопливо разравнивала песок, засыпая потеки огненной крови.

К вечеру нагревшийся за день барак стремительно остывал. Драки сворачивались на подстилках и закапывались в перья, пытаясь сохранить уходящее тепло: их тела были холоднокровными.

Сорок первый лежал на подстилке в стороне от всех, когда Эштон подошел к нему, пробравшись меж разложенных по полу шипастых хвостов и лап.

– Почему… – начал он, неловко переминаясь с ноги на ногу и не зная, как закончить этот вопрос.

Сорок первый скользнул по нему равнодушным зеленым глазом.

– Ты мурлыкал, – сказал он.

По его интонации невозможно было определить, отвечал ли он на вопрос или просто разговаривал сам с собой. Эштон помолчал, с каждой секундой чувствуя себя всё более глупо, но все-таки уточнил:

– Что это значит?

– Что твоя тушка знает гораздо больше, чем ты думаешь, – отрезал Сорок первый и отвернулся, уложив морду вдоль хвостовой пики.

Оглянувшись, Эштон понял, что все давно уже спят, и поспешно плюхнулся на пол, заставив Сорок первого отдернуть заднюю лапу.

– Это плохо? – спросил Эштон, твердо решив про себя, что не отстанет, пока хоть что-нибудь не поймет.

Сорок первый, похоже, это почувствовал. Он вздохнул, и по его роскошным ярко-зеленым гребням прокатилась легкая рябь.

– На Земле считалось, что мы используем не больше половины своего мозга, – буркнул он. – Здесь мы используем не больше половины своего тела, потому что ни черта не знаем о том, на что оно в принципе способно.

– Да? – спросил Эштон. – А как это узнать?

– Слушать свое тело, – Сорок первый фыркнул в подстилку, взметнув над собой облачко выцветших перьев. – Как в долбаной йоге.

– Мое тело не хотело их убивать, – медленно произнес Эштон. – И твое тоже.

Сорок первый прищурился одним глазом, и в нем впервые мелькнуло что-то вроде сдержанного интереса.

– Да, – сказал он. – Но на то тебе и даны человеческие мозги, чтобы ими пользоваться.

– Всё человеческое меня замедляет, – возразил Эштон. – Ты сам говорил.

– Оно замедляет твои инстинкты, – кивнул Сорок первый. – Но не решения. Решение убить должно исходить не от твоего тела, а от тебя. Только тогда оно будет достаточно эффективным.

Эштон поежился, глядя в ярко-зеленый змеиный глаз, в котором отражалась его собственная оскаленная морда.

– Решение вмешаться… – тихо спросил он. – Значит, оно исходило от тебя?

Сорок первый вытянул шею и положил морду на край подстилки. Эштон только сейчас заметил, что подстилка у него двойная.

– Да, – вздохнул Сорок первый, лениво прикрыв глаза, – тебе и правда еще многому надо научиться.

Глава 17. Мия

По утрам ее почти не тошнило. Тошнота начиналась потом, ближе к обеденному перерыву, когда надо было выйти из кабинета и пройти через опенспейс к лифтам на «ресторанные» этажи, чувствуя на себе липкий понимающий взгляд Гатто.

Мия поправила молнию, давившую на живот, и ободряюще улыбнулась молодой девушке, сидящей в кресле напротив. Она так и не смогла заставить себя заказать одежду для беременных и упорно продолжала носить на работу тесные платья, которые с каждым днем становились всё теснее.

Девушка смотрела на нее в упор, не мигая. Ее странные, слишком светлые глаза были единственной неподвижной частью тела. Всё остальное ходило ходуном: руки, ноги и даже голова судорожно подрагивали, так что казалось, девушка пританцовывает под несколько разных мелодий одновременно. Жена, которая привела ее и осторожно усадила в кресло, пристроилась на краешке стула у двери переговорной, вытянув шею и ловя каждое слово так, будто от этого зависела ее жизнь.

– Поздравляю, – бодро сказала Мия, стараясь не смотреть лишний раз в ее сторону. – Ваша кандидатура одобрена для участия в Лотерее. Сейчас я задам пару формальных вопросов, а потом мы поговорим о том, как лучше подготовиться к финалу.

Девушка дернула головой, не спуская с Мии прозрачных глаз. Ее жена чуть заметно кивнула, словно переводя этот жест с неизвестного языка на человеческий.