Где ваш дом, дети?..

Вы знаете, глядя на ребят, недавно поняла, что большинство людей всё еще дикари. Они даже не подозревают, что жить — значит отказываться от себя. Нет, современный дикарь думает лишь о собственной выгоде — урвал высшее образование, урвал узкую специализацию, машину, дачу, кучу книг и пластинок… Но все равно остается нулем в культурном плане.

Родители наших, конечно, попроще. Пьют, хулиганят — вот и вся их программа. Но дикари есть дикари…

После ее ухода я думал: «А не плодим ли мы сами таких дикарей своим технократическим воспитанием»? Гуманитарные программы уменьшаются, «усыхают» год от года. Литература, история оказались искусственно уже не на втором, третьем — на десятом месте. Мы обеспечиваем главенство наук точных, но тем самым подрубаем их же корни, потому что негуманные технари бесплодны. Техника мертва, если не стоит на плечах гуманистов. Совершенная техника требует совершенного человека… Культура не может быть торжеством разума сухого и холодного. Культура, по-моему, самообуздание тревожного, совестливого разума…

Захожу с обходом в спальню девчонок-восьмиклассниц. Одна из них жалуется на горло. Я ее осматриваю, вынимаю из кармана таблетки (у меня в халате целая аптечка), объясняю, как лечиться. Остальные девчонки обступают нас и обрушивают град вопросов. Выясняется, что многие из них собрались поступать в медучилище, с тем чтобы после попасть в институт. Просят рассказать об учебе в нем. Я сажусь. Им интересно слушать, мне — вспоминать. Им очень хочется знать, положены ли льготы детдомовцам при поступлении в вуз, но я об этом ничего не знаю…

Принес директору текст нашего «Кукушонка», предложил организовать в детдоме театр музыкальной сказки.

— А кто будет им руководить? — спросил директор.

— Могу я.

— Вся наша беда не в отсутствии репертуара, а в отсутствии режиссера. Режиссер придумает театральный ход, и все будет интересно. Вам такого не придумать. Ищите режиссера!..

Тем и закончилась попытка организации музыкального театра. Собственно, театр уже был, существовал. Но лишь внутри моего кабинета…

Ничего не понимаю. Все мои нравственные критерии расплываются. Все представления о добре и зле трещат по швам…

Начались весенние каникулы. И появились в детдоме родители. Важные, хорошо одетые. Они о чем-то говорили с воспитателями, и на лицах у них была заботливость. Их чада стояли возле них потупившись. Наверное, радовались — на целую неделю поедут домой.

Я разглядывал внешне преуспевающих, самоуверенных людей. Пытался в них что-то заметить — хоть какую-то черточку, детальку, отличающую их от нормальных пап и мам. Мучительно их разглядывал — даже в зоопарке так на зверей не глазеют. Но не выявил никакой аномалии…

Издавна ребенок на Руси воспринимался как награда, как радость и счастье. Почему сегодня для иных он стал обузой?..

Может, виноват привычный для нас лозунг «Все лучшее — детям»? Или отказываются от детей только эгоисты, не способные ничем поступиться? Или все сводится к пьянству — к деформации, извращению души, когда ребенок оказывается за чертой реальности? Или причина в сотворении ложного кумира, неправильно понятом престиже? Престижны самые дорогие вещи и самые дорогие развлечения. Ну а простые понятия — самоотверженный труд, правдивость, принципиальность, доброта и дети не престижны.

Зашел шестиклассник с третью батона. Похвалился, что утащил с кухни. Я выразил неодобрение.

Тут ворвались еще ребята — целая стайка. Увидели «жратву» и стали шумно просить товарища, чтобы поделился.

Он отломил немного и дал ребятам — на всех. Пока они управлялись, он отошел в сторонку, прилег на топчан, набросил на лицо край покрывала, постеленного на топчане, и, давясь, торопливо жевал, жевал, жевал — доедал свою булку…

Отец приехал забрать сына на каникулы. Багровое лицо, опухшее от пьянки. Мужчина недоволен — не может найти воспитателя, который отпустил бы сына.

— Что за порядки такие! — выговаривает он мне. — Жди, понимаешь ли! Сколько можно! Распустились!..

Я говорю, что сам не имею права отпускать ребят.

— Ну, конечно, вы медицинский работник! Что с вас возьмешь! — В голосе папы снисхождение…

— Но ведь вы лишены родительских прав!.. — говорю наугад, но, видимо, не ошибаюсь. — Можно ли вам брать ребенка?..

— А ты мне не указ! Что важничаешь? Спирт иди допивай!.. — И он громогласно хохочет, довольный собой. Думает, видимо, что ловко отбрил «нахального докторишку»…

Снова передо мной Люда. Знаю, что раньше о ней были хорошего мнения. А потом вдруг сломалась, и понеслось…

Что стоит за этим «вдруг»? В чем причина?..

Она сидит, положив ногу на ногу. Щурит подкрашенные глаза. Я оформляю бумаги в спецПТУ…

— Почему ты стала такой? — вдруг вырывается у меня чуть ли не с ненавистью, и я пугаюсь своего выкрика, отвожу глаза.

Люда отвечает не сразу. Моя вспышка, видимо, ее удивила. Она словно бы только сейчас меня увидела…

— Когда я была как все, меня никто не замечал, — говорит она спокойно. — А когда стала плохой, все стали замечать…

И только-то? И все? Как просто и как жутко!.. Дорогая цена, чтобы тебя увидели, заметили…