Gears of War #5. “Глыба”

Адаму всё же удалось подняться на ноги. Больничная рубашка на нём распахнулась сзади, явив на обозрение все интимные зоны, и профессор был не в силах застегнуть её. Но, будучи охваченным злостью, он не мог просто так лежать и выслушивать всё это. Прескотт бросил на него суровый взгляд.

— «Адам, давайте прямо сейчас одним махом закроем этот тяжёлый вопрос», — предложил Прескотт, наблюдая за тем, как профессор, пошатываясь и хватаясь руками за металлический поручень, двигается к подножью кровати. — «Потому что я и сам с этим тянуть не хочу. Маркус сейчас находится под стражей, потому что он нарушил приказ и напал на главу штаба обороны, в результате чего мы потеряли мост Канцелярского суда. Из-за него червям удалось пробраться в Эфиру и погубить немало жизней. Вы меня понимаете, Адам? Ваш сын, герой, который получил Звезду Эмбри от КОГ, отказался выполнять свой долг прямо посреди боя, пытаясь спасти вас. Вы сами знаете, какое за это ему светит наказание».

Адам и впрямь знал. Наказанием была смертная казнь через расстрел.

— «Маркус никогда бы в жизни так не поступил!» — Адам пытался подавить подступившую к горлу тошноту. — «Сами же знаете, что он не такой!»

— «Но именно это он и сделал, в чём уже признал себя виновным».

Адам просто отказывался в это верить. Это не могло быть правдой. От мучительной боли и чувства бессилия он чуть было не свалился без сознания.

— «И вы мне всё это решили рассказать, чтобы надавить на меня, да?!» — воскликнул он. — «Или просто не смогли придумать для меня иного наказания, ведь я вам так нужен, несмотря на то, что вам очень хочется мне пулю в голову пустить?!»

— «Не думаю, что вас надо как-то особо мотивировать на разработку средства против Светящихся», — Прескотт бросил взгляд в сторону окна. — «Тем не менее, я не хочу, чтобы вас что-либо отвлекало от работы, поэтому вмешаюсь в это дело и заменю приговор с расстрела на пожизненное заключение. Мне надо, чтобы вы думали только о работе».

— «А мне надо, чтобы мой сын вышел на свободу».

— «Извините, но теперь уже слишком поздно. Я не могу этого сделать».

— «Вы занимаете пост председателя, а в стране сейчас царит закон военного времени. Вы можете делать, всё, что захотите».

— «Нет, даже у моих возможностей есть свои пределы. Я не могу допустить того, чтобы все видели, как солдату, нарушившему важнейший приказ, всё сошло с рук. Боевой дух сразу упадёт, начнутся нарушения дисциплины, а с приказами командования никто вообще считаться не станет. Господи, да он Хоффману так врезал, что с ног его сбил, когда тот отдал ему приказ. На такое просто так глаза не закроешь. Мне придётся встать на сторону моих офицеров».

Адам с опаской относился к Хоффману, но Маркус о нём всегда хорошо отзывался и, казалось, весьма уважал. Такой поступок был совершенно не в его духе. Должно быть, Прескотт не раскрыл ему всех деталей их потасовки. Но, возможно, и сам Адам, давным-давно переставший по-настоящему общаться с Маркусом, совершенно не знал, каким же человеком на самом деле вырос его сын.

— «Полагаю, это Хоффман настаивает на таком наказании».

— «На самом деле Хоффман совершенно подавлен. Маркус ему ведь нравился. Он абсолютно точно восхищался им. Но бывают такие ситуации, на которые просто нельзя смотреть сквозь пальцы».

— «Тогда дайте мне с ним поговорить. Или хотя бы сообщите ему, что я жив».

— «И как вы ему объясните своё отсутствие?»

— «Переводом на секретный проект. Он прекрасно понимает, что это значит».

— «Не считайте, что я вам любой мелочью досадить хочу», — Прескотт презрительно фыркнул. — «Тут всё дело в самой Азуре. Существование этой базы должно оставаться тайной для всех, даже для Хоффмана. Мне очень жаль, что вашего сына постигнет такая участь, но в данном плане он является просто сопутствующей потерей».

— «Вы сейчас о моём сыне говорите, вы это понимаете?! Нет, явно не понимаете, сукин вы сын. У вас-то и семьи своей ведь нет».

Прескотт лишь моргнул в ответ на такое оскорбление.

— «У большей части населения Сэры семьи нет. Частично в этом я виноват, но теперь мы оба знаем, что и ваша вина в этом тоже есть».

Эта сволочь никогда не упускала шанса причинить профессору ещё больше страданий. А от того, что председатель был прав во всём, каждое его слово вызывало боль, словно от провёрнутого в животе ножа. Адам всё ещё держался за край кровати, будучи не в силах стоять на ногах самостоятельно. Он знал, что если сейчас отпустит руки и попробует пойти без опоры, то тут же рухнет на пол.

— «Тогда привезите его сюда. Сфальсифицируйте смерть. Я сделаю всё, что захотите».

— «Адам, надо, чтобы все видели, как свершается правосудие».

— «Но тюрьма его в могилу сведёт!»

— «Думаете, мысль о том, что оба его родителя стали предателями, не сведёт?»

— «Да ладно вам, Ричард. Сами гляньте на его послужной список. Разве он не заслужил снисхождения?»