Ген Рафаила

Конечно, Анатоль ни за что бы не рванул за колбасой, но после истории с Арановичем ему захотелось сделать что-то великодушное. Кому? Жене, наставившей рога? Ну, это слишком. Хуану, Андрюше? Он и так был к ним безмерно добр. Батутовне?

Мысль была безумной, но в тот момент почему-то окрыляла. Красавцев представил ее лицо в улыбке, с морщинками, убегающими от губ к затылку, и выгнал из гаража запылившуюся «Ауди».

Дорога к Оболтову была разбита колесами так, будто сам Бог предупреждал: «Поедешь – сгинешь». Но Анатоль, как сказочный богатырь на распутье, вопреки предсказаниям на табличке двинул по самому бестолковому и бесславному пути. За колбасой.

Движение к цели остановила кошка у порога двери Батутовны. Она расстелилась на затертом коврике для ног, по ее животу ползали слепые котята. Судя по выпирающим ребрам и скулам, кошку не кормили даже луком из супа. Местные квартиранты – переселенцы из частных домов – относились к животным без сострадания. Все, что нельзя было зарубить и пожарить, казалось им бесполезным, не стоящим внимания.

Анатоль, которого Хосе с Рафиком сделали сентиментальным, присел и погладил кошку между ушей. Она хрипло ответила «Рррау». Пятеро котят, больше похожих на мышей, терзали ее пустые яркие соски.

Красавцев открыл ключом дверь, переступил через многодетную мать и вошел в крошечную квартиру. Он бывал здесь и раньше, всякий раз удивляясь неприхотливости хозяйки. Одна комната, одна кровать, стол, табуретка, полки с книгами в лохматых засаленных обложках. Гончаров «Обломов», Каверин «Два капитана» и абсолютно неуместная статуэтка нимфы, стыдливо прикрывающей груди, – подарок учительского коллектива на 60-летие.

«На фига ей нимфа?» – мелькнуло в голове у Анатоля.

Двери в комнату и на кухню отсутствовали, вместо них в проеме висели шторы-сопли из соломки. Они густо шелестели, цеплялись за волосы и одежду, словно русалка, скользящая по телу свежего утопленника.

Впервые генерал осознал, что это даже не бамбуковая соломка, а нанизанные на леску фрагменты шариковых ручек.

«Скольким же ученикам она вскрыла мозг за свою педагогическую карьеру?» – изумился Красавцев.

Но мысль прервала вожделенная табличка писающего мальчика, указывающая на туалет. Именно сюда он стремился вот уже который час. Впрочем, туалет – громко сказано. Узкая каморка была задумана архитектором так, что закрытая дверь упиралась ровно в край унитаза. То есть уместить между ними колени, ступни и прочие элементы тела было уже невозможно. Писать стоя, как это делал парень на табличке, удавалось тоже только с распахнутой дверью. Как пончиковое тело Батутовны справлялось с этой задачей, казалось непостижимым. Особенно если учесть, что в ее квартире продолжала собираться и ночевать многонаселенная семья и весь педсостав школы.

Чтобы слить в унитаз янтарную струю, Анатолю пришлось выйти в коридор. Испытав невероятное облегчение, он наконец вытер пот со лба и двинул на кухню сквозь щупальца занавески. Они вновь захрустели, костляво обвивая шею и плечи.

Красавцев скинул с себя детское творчество и распахнул холодильник. Реальность превзошла ожидания. Из недр бытовой техники пахнуло трупным запахом. На средней полке лежала колбаса, давно ставшая вселенной для иных форм жизни. Она колосилась как летнее поле, удивляя разнообразием цветов и плотностью растительного покрова. Драная кошка у порога не смогла бы соперничать богатством меха с плесенью, взращенной несчастной колбасой.

Анатоль взял несколько слоев целлофана – найти его было нетрудно, тут же, за холодильником, хранился пакет с пакетами, – обернул практически живую субстанцию и захватил с собой – «Она должна это увидеть!».

В другой пакет он сложил кошку с пятью котятами и, высыпав туда же содержимое раздутого почтового ящика, погрузил в машину.

В город возвращался поздним вечером в надежде найти на берегу Волги частного перевозчика и переправиться на вожделенный Остров, по которому он успел не просто соскучиться – затосковать.

* * *

На пристань генерал прибыл в три часа ночи. Луна светила ярче фонаря, цикады трещали автоматной очередью. Пахло водорослями, мокрой древесиной и сонными бутонами медоносов.

Анатоль выгрузил кошку на крыльцо, налил ей молока и бухнул полкило фарша из холодильника. Обалдевшая мать-героиня, забыв о детях, припала к еде. Хосе вылез из будки и начал, захлебываясь, лаять на чужого зверя, но кошка не реагировала – она готова была оказаться сожранной ради того, чтобы наесться самой. Хосе побесился на цепи, а потом утих и ворча забрался в будку. Видимо, вспомнил, как сам был переброшен по эту сторону жизни тем же человеком, таким же чудесным образом.

Кошка, обожравшись, растянулась на спине, предоставив живот пяти своим отпрыскам. Красавцев, получив удовольствие от спасения очередной души, перешел в комнату к Батутовне и развернул на тумбочке кишащую жизнью колбасу – прямо перед носом старухи. А затем под сладостный храп тещи и сам пошел спать после долгого, судьбоносного дня.