Ген Рафаила

Олеська, не оглядываясь, пошла в сторону дома. Густую чащу прорезал страшный вой отчаяния – очнулся испанец.

Она слышала этот рев, этот стон все время, каждую секунду, пока пробиралась к деревне. Но не замедлила шаг.

Спустя час ходу, закрыв за собой калитку, Олеська быстро ополоснулась в душе, переоделась, собрала чемодан – благо в комнатах никого не было – и отправилась к пристани.

Там дежурили частники. За двести рублей на маленьком катере они в любой момент готовы были переправить пассажира в город. Олеська заплатила и села рядом с бородатым молодым водителем. Мотор заревел, нос лодки, словно ножницами, разрезал атласное полотно воды, за кормой закипела белая пена.

Бородач втянул в себя воздух и сказал:

– Как вы сладко пахнете! Наверное, и жизнь у вас такая, клубничная, сахарная!

– Офигенная жизнь, – огрызнулась Олеська. – Слаще не придумаешь.

Глава 28 Маки

Андрюша остервенело стучал в запертую дверь. В доме билось стекло, в окна летели разные предметы. Хуан орал нечеловеческим голосом, он давно сорвал связки, и этот крик шел из желудка, из диафрагмы.

Наконец Андрею удалось выдавить хилый замок, и он ворвался в дом зоолога. На полу валялись расколотые пробирки и колбы, как безногий инвалид с культями треснутых объективов, в углу раскорячился микроскоп. На единственной кровати испанца, застеленной цветастым советским гобеленом – подарком Батутовны, – лежало безжизненное тело Рафика. Мертвым, он потерял свой лоск, и лишь черные чулочки на передних и задних лапках были такими же элегантными, как при жизни. Перед кроватью на коленях стоял испанец и целовал мертвую мордочку, закрытые глазки, черные усы и выгоревшую под солнцем спинку пушистого баловня. Мешая испанские слова с русскими, он шептал что-то похожее на заклинание:

– Керидо, амадо, ангел мой, роднуля, аморе, солнце… Как я тебя не уберег…

Глаза Хуана светились безумием. Его лицо, измазанное земляникой, было перекошено.

– Я не знал, что возмездие настанет так молниеносно! – кинулся он, трясясь, к Андрюше. – Я не знал, что Рафчик, любонька моя, тут же пострадает за мой грех! Я не знал, что Господь так близко и он так немилосерден!

– О чем ты, дружище? – пытался обнять его Андрей. – Кто это сделал? Я задушу его голыми руками. Скажи мне, кто он?

– Мужик, зэк, мы искали его с твоим отцом всю зиму, а он появился только сейчас, – испанца колотило. – Он задушил Рафика двумя пальцами, сломал хрящ, трахею!

– Где, где ты его встретил? – пытался выяснить Андрюша.

– В лесу, возле каменоломней, поляны там огромные…

Хуан упал животом на пол, колотя по ковру руками и ногами. Осколки пробирок впивались в его кулаки, но он не чувствовал боли. Андрюша не придумал ничего умнее, как залезть в аптечку зоолога и достать снотворное, которым тот с помощью пистолета временно усыплял лисиц и волков, чтобы снять медицинские показания или вытащить из капкана.

Не разбирая дозы, студент набрал двухмиллиметровый шприц и сквозь штаны вколол лекарство в ягодицу. Через две минуты Хуан уже спал.

Андрей сорвал с крюка охотничье ружье испанца и, не умея пользоваться, не проверив, заряжено оно или нет, побежал к каменоломням.

За долгие походы с Хуаном он хорошо выучил лес. По расположению полян и пригорков, по смене хвойных и лиственных деревьев, по солнцу, по мху на стволах ориентировался без подсказок компаса.

Пробежав километров пять, выпустив пар и израсходовав адреналин, Андрюша сел на корявый пень, опоясанный наглой молодой порослью.

Отдышался, попробовал включить логику. Встретить человека, который прячется в лесу, тем более в уходящих за горизонт разработках щебня, было невозможно. В одиночку он точно этого не сделает. Нужно дождаться, когда проснется и придет в себя Хуан. Нужно взять с собой отца. Нужно вызвать подкрепление полиции. Нужно…

От пережитого шока Андрей сам не понял, как уснул. Он воткнул ствол ружья в землю, а плечом оперся на затыльник приклада. Голова повисла под своей тяжестью, руки неестественно опустились вниз, как у гориллы, почти до земли.

– Так засыпают солдаты после боя… – сказал ему кто-то. – Рад тебя видеть.

Голос был родным, привычным, любимым. Андрюша поднял глаза и увидел своего предка. В гимнастерке, уставшего, с синяками под глазами, но невозможно красивого, с голубыми, как у хаски, глазами.

– Иван Михайлович? – робко спросил Андрей.

– Зови меня просто – дед, – поправил он ласково.

– Деда, я все про тебя знаю, я так хотел быть на тебя похожим… – запинаясь, начал объяснять Андрюша.

– Хорошо, мой мальчик. Ты и так на меня похож…

– Я хотел воевать, я хотел поступить в военное училище, в армию, на флот, на фронт, куда угодно, но меня не берут с этим чертовым дерматитом!

– Не рви душу. Просто у Бога на тебя другие планы, – улыбнулся Иван Красавцев.

– Какие? Какие у него планы? Если я не могу отомстить за своего друга, за смерть Рафика?

– Можешь…

– Как, как найти этого зэка? Я даже не знаю его фамилии…

– Баилов…

– Как Баилов? – ужаснулся Андрей. – Тот самый, который выбил тебе все зубы? Тот самый, кому ты вырвал челюсть в Большом театре? – распалялся внук.

Дед кивнул: