Ген Рафаила

В лесу, мягком, не хрустком, взопревшем от влаги, дышалось тяжело. Воздух был плотнее облаков и поступал в легкие кусками. Листва кутала деревья и стелилась под ногами темно-коричневым пледом, склизким, как шляпки опят. Сами опята, кстати, рядами блестящих бус обрамляли пни.

«Вот бы срезать для жарехи, – подумалось генералу, – на обратном пути надо собрать в кепку».

А будет ли обратный путь? Красавцев несколько раз поскользнулся и еле удержал равновесие. В эти моменты от ступней к голове поднялась волна отвратительного страха.

«Что за кретин, – мысленно ругал себя Анатоль, – зачем эта бравада, встреча, месть, дуэль… Обычная драка, быдловое убийство. Какой ты после этого мент? Нужно было, получив записку, сразу же позвонить знакомым операм и дать наводку на местонахождение преступника. И все живы, и все по закону. А честь? К черту честь, когда нет мозгов. Какой ты соперник? Старик со слабеющим сердцем, немногим младше Батутовны. Брезглив, дристлив, смешон. Раф небось выйдет с огнестрелом и шарахнет в затылок. А ты, идиот, с ножом. Еще бы взял перочинный. Для удобства срезания грибов. Грибник хренов. Опяточник».

– Эй…

Хриплый голос прозвучал из-за спины, как выстрел. Генерал вздрогнул. Удушливое цунами накрыло с головой. В глазах потемнело.

Он обернулся. Образ Рафа прорезался из мглы черно-белым негативом. Зэк спокойно стоял на полянке с жухлой травой и курил что-то мерзкое.

– Куда спешишь, Кьясавцев? – спросил он ехидно.

Анатоль зажмурился, автоматически положил руку на гартеры [21] и широко распахнул глаза. Зрение вернулось в норму, разум стал ясным, как звездное небо. Полянка оказалась идеальным местом для дуэли. Словно арена цирка, где зрителями были черные кусты лещины и раскинувшие лапы корявые дубы. Генерал сжал рукоятку кортика.

– Брось нож, – харкнул в траву Раф, – я безоружен.

Он развел руками, а затем похлопал себя по туловищу и ногам.

– Мужская драка. Кулаки и клыки, – продолжил зэк. – Незнакомо, ментяра вонючий? Привык прикрываться холопами в брониках?

Баилов медленно, вразвалочку приближался.

– Не верю тебе, гад, – выдавил Красавцев.

– А нахер мне твоя вера? – оскалился Раф и по-волчьи прыгнул на врага.

Генерал молниеносно выхватил нож, пытаясь снизу пырнуть в живот, но Раф увернулся от клинка. Он зарычал оборотнем, обнажив остатки зубов, и в прыжке ударил коваными сапогами противника по коленям. Анатоль рухнул на спину и тут же легко вскочил, будто кто-то снял с него груз времени.

– Брось жало, урод, – прерывисто дышал Баилов.

Красавцев отскочил на метр и вновь поиграл кортиком на вытянутой руке.

– Давай, козлина, ныряй на перо, я освежую твою тушу, – генерал был весел и пружинист.

Но и Раф разогрелся. В доли секунды он выбил ногой нож и повалил Анатоля на землю. Они катались по траве, поочередно меняясь местами, пока камуфляжный хребет Баилова окончательно не занял доминирующее положение над зеленой курткой Красавцева. Корявые пальцы с желтыми когтями обхватили шею генерала и мечтали сомкнуться. Мент хрипел, зэк с наслаждением давил на трахею. В момент генерал сумел сорвать с себя клешни Рафа и вскочил на ноги. Но соперник вновь вцепился в горло, и теперь крайне успешно. Красавцев начал терять сознание, вывалив наружу синеющий язык.

Вслед за вспышкой эйфории от удушения наступила кромешная тьма. Небо качнулось и встало вертикально. Вместо него появилось лицо мамы Элеоноры Васильевны. Она надула щеки и, сложив губы трубочкой, выпустила клуб свежего воздуха.

Неожиданно в глотку Анатоля вошел кислород. Мамин лик сменился расплывчатой рожей Рафа, перекошенной от резкой боли.

Баилов странно навалился грудью на плечо генерала, будто хотел его обнять. Не в силах сдерживать тяжесть, Красавцев отступил влево.

Свинцовое тело Рафа рухнуло плашмя на траву. Анатоль нагнулся, отказываясь верить глазам: под лопаткой торчала… черная рукоятка с «импортной» белочкой.

Метрах в двадцати зияла странная фигура. В его, генераловом, бушлате, в длинной юбке с дебильными ромашками, теплых колготках и оранжевых кроксах…

– Батутовна… – просипел Красавцев, держась за травмированную шею.

Она развела руками. Анатоль рухнул на колени перед Рафом и прикоснулся к его запястью.

– Пульса нет. Мертв, – генерал уставился на подошедшую тещу.

– Ну, либо он, либо ты. Ведь так? – усмехнулась Пелагея.

– Вы служили в СОБРе, мама? Я бы так не смог…

– Судя по червонному тузу, ты вообще не умеешь метать ножи, – сказала она глухо.

– Увы. Не на ком было потренироваться… Да и такого клинка в коллекции не оказалось, – с горечью произнес зять.

– Говно – твоя коллекция. И все ваше поколение – говно. Сопливые мухи, плодящие неспособных личинок. – Батутовна села на землю и обмякла. – А впрочем, это я так, брюзжу по-стариковски. Всяк на земле идет своим путем. Один – спасает этот мир, другой – губит. Этому в руки дают микроскоп, а тому – клинок. Да и корни твои, кровь твоя – деды да прадеды – не оставляют тебе выбора. Думаешь, сам все решаешь, везде рулишь, а оказывается, давно за тебя все продумано. Кто ты, какова твоя роль, за кого отомстишь, ради чего умрешь…